Старик и Смерть
Сказка
Александр Степанов
СТАРИК И СМЕРТЬ
Дед Тимоха прожил со своей бабкой долгий век. Хозяйство вели, детей растили, уважали друг друга, жалели. Дед, бывало, прихворнёт, бабка возле него, как наседка возле цыплят, крутится, а если бабка сляжет, то Тимоха и на минуту от неё не отходит. Соседи смотрели на них да потихоньку завидовали. И своим детям их в пример ставили: смотрите, мол, старые люди, а как любят друга, как заботятся один о другом. Когда ни глянешь, а они всё время вместе: хоть в доме, хоть на огороде, хоть со скотиной управляются.
Но рядом со счастьем всегда беда ходит. Только счастье на минуту отвернётся, а беда уже на её месте и свой бал правит. Так и здесь вышло. Посреди тёплого лета захворала старушка да и приказала деду Тимохе долго жить. Схоронил он жену и остался один на всём белом свете. Дети, правда, звали к себе, но он отказался:
– Нет, дети дорогие, никуда я отсюда не поеду, буду возле материной могилки жить. Кому-то за ней ухаживать надо. А когда сам помру, положите меня с матерью рядом.
Разъехались дети, разошлись гости, вдвойне пусто в доме стало. Тоска с печалью одолевать начали, пробовал чем-то заняться – не получается, всё из рук валится. Плюнул на всё, собрался и пошёл к жене на могилку. Пришёл, веночки поправил, присел рядом на камешек да и заплакал. Плачет, жену добрым словом поминает:
– Милушка ты моя, голубушка ненаглядная, радость моя несусветная, забрала тебя смерть проклятая не вовремя, что б ей сквозь землю провалиться, чтоб её чахотка поразила.
Не успел он последние слова договорить, как возле старухиной могилки сама Смерть и объявилась: в белом саване, с большущей косой в руках, глаза у неё черные, волосы седые из-под капюшона выбиваются, губы тонкие злые, чёрной краской намазаны.
– Что же ты, старик, меня обижаешь? Не по своей воле я твою жену забрала. Вот посмотри, в Книге судеб записано, – она достала из сумки толстую книгу, раскрыла её на одной ей известной странице и показала Тимохе, – вот запись: твоя бабка должна помереть нынешним летом.
– Постой, постой, не закрывай книгу, – закричал старик, увидев, что Смерть собралась захлопнуть её, – покажи, когда за мной придёшь.
– Не положено.
– Не особо важничай, тебе и людям на глаза показываться не положено, а ты вон объявилась.
– Потому и объявилась, что ты больно уж незаслуженно на меня нападаешь.
Старик это замечание пропустил мимо ушей, а сам снова за своё:
– А раз ты тут, так показывай мою запись.
– Показывай, показывай, – заворчала Смерть, – сказано нельзя, значит нельзя, читать я тебе не буду, но скажу, что проживёшь ещё много лет.
– Ах ты, карга проклятая, да я тебя теперь каждый час ругать буду, весь мир узнает, какая же ты дрянь на самом деле.
– Ой-ой, хватит, старик, ругаться, я же сказала, что жизнь тебе предстоит долгая, живи да радуйся.
– Чему же мне радоваться, если ты мою жену забрала.
– Вот беда большая, без неё проживёшь.
– Нет, Смерть, без жены никак не могу, на ней весь дом держится.
– Ох уж, прям весь дом. Возьми себе другую жену.
– Другую нельзя, она с хозяйством не управится.
– Ха-ха-ха, – захохотала Смерть, – да что там управляться.
– Ладно, – сказал старик, – давай договоримся, – ты у меня два дня вместо моей старухи подомовничаешь, а я за это тебя никогда ругать не буду, наоборот, перед всеми людьми нахваливать стану.
– А что? Почему бы и не подомовничать, я хоть у тебя отдохну немного. А то уже сколько веков без роздыху: каждый день косою машу. Ни тебе выходных, ни отпусков.
Привёл дед Тимоха Смерть домой:
– Вот смотри, это твоё хозяйство на целых два дня, делай всё, что моя старуха делала. Перво-наперво иди, подои корову, а то она, слышь, уже в полный голос ревёт.
Взяла Смерть подойник и пошла в стайку. Через несколько минут кричит оттуда:
– Готово, подоила.
– Телёнка напои.
Опять через несколько минут:
– Напоила.
– Остатки молока процеди.
– Процедила.
– А теперь просепарируй.
– Просепарировала.
– Сливки взбей, масло у нас кончилось.
Била Смерть масло, била, руки уже слушаться перестали, но всё-таки и с этим заданием справилась.
– Теперь, старик, отдохнуть надо.
– Нет уж, Смертушко, надо посуду мыть да щи варить. Дело-то к обеду идёт, а у меня во рту ещё крошки не было.