Они набросились разом, распахнув пасти, без труда поняв, что не их сородич, а наглый чужак забрал сокровище. Пятеро чудищ вцепились в его тело с разных сторон и тащили на дно. Чуждый облик сходил с ящера, будто старая кожа, все меньше в нем оставалось сил, дабы поддерживать чары. Преследователи тянули его вниз, обратно в логово белой змеи, которая уже распахнула пустую пасть, ожидая, когда вернется в нее Синяя звезда вместе с дерзким пришельцем. Кровь из его ран растворялась в воде, и Матерь змей, чуя ее запах, возбужденно шипела.
Поняв, что морские чудища разорвут его в клочья, если он немедленно что-нибудь не измыслит, ящер рванулся из последних сил и попытался воссоздать в голове образ гигантского дракона величиной никак не меньше скалы, под которой он давеча ночевал. Ящер не заботился о том, удержит ли тушу такого размера океан или утянет навсегда в свои глубины. Тело его вновь начало преображаться, и он крепче зажал Звезду под языком, дабы не потерять ее во время превращения. Морские змеи отпустили его: их зубы не могли пронзить чешую, что была прочнее камня. Ящер метнулся к поверхности, загребая крыльями, словно огромными веслами. Сила этих движений все быстрее выталкивала его из воды, куда стремился утянуть вес и преследователи, до сих пор плывущие за ним. У самой границы моря, увидев тусклое солнце, ящер сбросил облик гигантского дракона и взмыл в воздух. Длинные шеи вытянулись следом, но морские твари не умели летать. Поднявшись достаточно высоко, чтобы не попасться им на зуб, ящер направился на восток, где, как он помнил, находилась суша. Судна искателей удачи не было видно: похоже, им повезло меньше, чем их невольному спутнику, и всех, кто был на корабле, морские змеи утащили в океан и сожрали.
Сонная одурь все больше охватывала беглеца. Кровь из рассеченного надбровья продолжала течь, и правое веко почти не поднималось. Лишь знание о том, что вскоре на востоке должна показаться суша, удерживало ящера в воздухе.
Он достиг берега на закате. При виде твердой земли силы тут же изменили ему и, не сложив крыльев, ящер рухнул под скалу. Кровь из его ран давно вытекла, лишь порез, оставленный клыком змеи, продолжал вяло кровоточить. На берегу, в некотором отдалении от ящера, лежал человек. Беличьего плаща на нем уже не было, но ящер узнал усатого моряка, что не хотел брать крошку-огнееда в плавание. Тело его было разворочено, в животе зияла кровавая дыра. Над этой дырой и склонилось дымчато-серое пушистое существо размером с крупную собаку. Застывшим взглядом ящер смотрел на его трапезу, пока существо не подняло голову и он не узнал давешнюю кошку, что в селении на Медном берегу поведала о замысле племени.
– Что ты здесь делаешь? – с трудом ворочая языком, спросил ящер. – Я думал, твои угодья несколько дальше.
– Море выбрасывает много всего, – расплывчато отвечала кошка. – Вот и тебя выбросило, глупый ящер.
– Отчего же я глупый, милая госпожа. Этот человек попался морским чудищам и погиб, а я сбежал от чудищ и унес с собой Синюю звезду.
– Далась тебе эта Звезда, – сказала кошка. – Как будто она спасет тебя от смерти.
– Должна спасти. Меня укусила Матерь всех змей, и, если бы не Звезда, я погиб бы еще в море.
– Глупый, глупый ящер, – повторила кошка. – Ты не погиб лишь потому, что силен и крепок, и нет в том заслуги твоей Звезды. Матушка моей матушки говорила, что от всякого яда помогает человеческое сердце. Съешь сердце – отрава уйдет в него, потому что сердца людей полны яда и им от того хуже не сделается. Повезло тебе, что я не его съела.
С этими словами кошка подошла к мертвецу и некоторое время возилась над ним. Затем вернулась к ящеру, неся в пасти еще кровоточащее сердце.
– Ешь, глупый ящер. – Она положила добычу у его пасти, и он послушно проглотил подарок.
Неизвестно, помогло ли сердце извлечь яд из его крови, но вскоре ящера стало клонить в сон, и он задремал. Кошка вернулась к мертвецу и продолжила пожирать его внутренности, словно ящер больше не занимал ее. Когда он открыл глаза в сумрачный предрассветный час, кошки рядом не было, и не удалось понять, тот ли это рассвет, что шел за днем его схватки или минуло уже много ночей. Синяя звезда по-прежнему лежала под языком, будто лесная хищница не видела в ней ни малейшей ценности. Рана от змеиного укуса перестала кровоточить и лишь ныла, стоило ящеру двинуть головой. Морская соль разъела порезы на его теле. Страдая от жажды, ящер поднялся и побрел вдоль берега материка туда, где в тумане мог видеть полоску далекого острова.
***
Отец вернулся почти через три луны. Ранним утром течение у восточного берега принесло хозяина на родимый остров. Эйза вышла встречать его, нарядившись в лучшие свои одежды, – так тосковала она по отцу, так много ужасных происшествий выпало на ее долю в его отсутствие.
Отец был весел и, едва ступив на берег, протянул ей бусы из золотистого зеркального камня.
– Радуйся, дочка, – произнес он с гордостью. – Добыл я камень лалеит, и нынче твоя краса еще пуще засияет. Теперь и ты говори: как управлялась тут без меня, не нашла ли жениха себе?
– Нашла, батюшка, – улыбнулась Эйза. – Ты, верно, удивишься: это Ормас, твой старый друг. Его корабль разбился у наших берегов, и он гостил здесь много дней, пока слуги не справили ему новое судно. Нынче он отплыл, не дождавшись тебя, и лишь мое слово есть у него. Но не будет и двух лун, как он приплывет снова, и тогда, батюшка, скажи мне, дашь ли ты согласие на наш брак?
– Отчего не дать, – легко согласился отец. – Ормас хороший человек. Но подумай, дочка: он немолод, а ты будешь жить долгие столетия. Вскоре ты проводишь его в чертог Небесного Отца и останешься вдовой.
– Как остаться мне вдовой, если повсеместно человек делается под стать своему супругу?
– Вовсе не повсеместно! Суть человека изменчива, в том ты права, но, дабы сделаться как супруг, он должен изменить самое свое сердце. Твоя матушка не изменила своего сердца. Матушка Феннод не изменила своего сердца. Думаешь ли ты, что сердце Ормаса легко откажется от его природы?
– О том не знаю, батюшка, а только никого мне милее в целом свете нет.
– Неволить не буду, выходи за кого пожелаешь, – уступил старик. – Как вернется – поженю вас.
На том и сошлись. О проклятии зеркала Эйза отцу так и не поведала. Его слова вселили в нее радость от скорой свадьбы, но вместе с тем печаль. Она понимала, не могла не понимать, что супруг ее проживет куда меньше и умрет куда раньше. Встретится ли он с нею после смерти, вспомнит ли? Велики чертоги Небесного Отца и сладки его яства: кто возвращается от них на землю, не помнит ни имени своего, ни родины. Лишь суть свою помнит – а ее и в смерти не забудешь.
Охваченная тревожными предчувствиями, Эйза ложилась спать. Она уже расчесала косы и собиралась задернуть плотную занавесь у широкого окна спальни, когда увидела на границе земли и неба крошечную темную точку. Слабо различимая в сумерках, точка приближалась и росла, и на какой-то миг Эйза в ужасе закрыла лицо руками, решив, что не избыла проклятья зеркала. Но вот прохладный воздух обдал ее с ног до головы, и знакомый голос послышался в ночном безмолвии:
– Здорова ли ты, милая Эйза? Все ли хорошо с отцом? Не забыла ли ты своего обещания?
Отняв руки от лица, она увидела ящера в воздухе у самого окна и облегченно вздохнула.
– Здравствуй, господин мой крылатый змей, – отвечала Эйза. – С чем ты явился ко мне?
– Я принес Синюю звезду, что родилась на дне моря и способна избавить всякого, кто ее держит, от злых чар. – С этими словами он опустил голову и вложил в руку Эйзы крупный синий камень. Эйза вздрогнула, ощутив прикосновение его языка, словно вспомнив давние обещания. – Больше тебя не коснется ни одно, даже самое страшное заклятие. Ты войдешь в лабиринт и в кровавый водопад и выйдешь невредима. Милая Эйза, вспомни свои слова, будь моей супругой, и, клянусь, ни единого дня о том не пожалеешь.