– Господин мой, – отвечала Эйза, пряча взгляд, – вспомни и ты свои слова. И луны не сменится, говорил ты, как принесешь Синюю звезду. Я ждала тебя три луны, а нынче какой долг за мной остался? Я обещалась другому, а Звезду забери себе – она будет достойной наградой за твои труды.
Эйза положила камень на край окна, но ящер не спешил забирать его. Вместо этого он сложил крылья и влетел в ее спальню, заставив Эйзу отшатнуться.
– Что же ты обманула меня, безжалостная женщина! – воскликнул он. – Или ты думала, что я мертв? Не нужна мне награда, кроме тебя, и камень с морского дна, как ни волшебен, не стоит волоса с твоей головы! Я исходил материк от края до края, я бился с морскими змеями и нырял на такую глубину, на какую никогда не уйдет твой остров! Я погиб бы тысячу раз, если бы не знал, что ты ждешь меня. Что же мне делать теперь, о, что мне делать! – И он закричал пронзительно и жутко, и от этого крика кровь застыла бы в жилах у всякого, кто слышал его.
В своем горе он был жалок и страшен одновременно. Сострадание в душе Эйзы вскоре уступило место опаске, и она отступала от ящера, не в силах выносить его взгляда. Но вот ноги изменили ей, странная слабость сковала их, не позволив идти дальше. Оступившись, Эйза пошатнулась, пытаясь удержаться на ногах, но все тело словно одеревенело, и крик, уже рождавшийся в груди, так и не сорвался с губ. Она рухнула на пол вербной веткой, и ящер, склонившись над нею, осторожно взял в пасть тонкий ствол.
Схватив ветку, он больше ни мгновения не оставался в спальне. Не обратив внимания на Синюю звезду, что все еще лежала на краю окна, ящер вылетел из покоя и, сжимая в зубах горькую свою добычу, полетел на восток.
… Эйза была не единственной, кто слышал страшный крик. Разбуженный жутким воплем, сел на своем ложе старик, хозяин острова. Он долго вслушивался в отголоски звериного плача, и горесть и ярость, звучавшие в нем, поселяли в сердце старика тревогу. Выглянув в окно, он увидел крылатую тень, едва отражавшую свет луны. Тень летела в сторону материка.
========== Как старик ящера нашел ==========
Как старик со стражем моста сразился
По дну лощины тянулся белый густой туман: ни холма, ни деревца не видать. Над туманной пропастью покачивался мост. Был он связан из досок, перетянутых веревкой, и на вид казался непрочен. Соленые капли, точившиеся с вербной ветки, оставили перед мостом едва заметный след. Направился ли ящер на другой берег или только пролетел здесь, унося свою драгоценную добычу далеко на юг?
Обойдя край шаткого моста, старик решил, что ящер все же пересек его, и хотел последовать за драконом, как вдруг из-под земли выросла пред ним невиданная тварь. Была она ростом с двух львов и вид имела престранный: одна голова у нее была львиная, другая – орлиная, а третья – драконья. Впервые видя такое диво, старик отступил на два шага и поклонился в пояс.
– Привет тебе, бессменный сторож, – дружелюбно сказал он. – Надобно мне пройти по твоему мосту: злобный змей украл у меня сокровище, ныне я преследую его. Не видал ли ты поблизости ящера, золотого что солнце, а спина железная, и вербную ветвь у него в пасти?
К его удивлению страж не замедлил с ответом, но сказал вовсе не то, чего ждал старик.
– Видал я твою матушку, старый пень, так трое моих братьев драли ее до света вон в той роще в такие отверстия, в которые я не думал, что можно сунуть, – произнесла львиная голова.
Матушки у старика не было, поэтому он не обиделся, а голова орла тем временем подхватила:
– Видал я твою матушку – сама невелика, а дырка такая, что весь этот мост в нее влезет, да там и потеряется.
– Видал я твою матушку и толпу пьяниц, – продолжала драконья голова, – и она совокуплялась сразу с тремя и смеялась как безумная.
Эти разговоры странны показались старику, но он решил бить врага его же оружием.
– Ах, запамятовал! – воскликнул он. – Долго я ходил, много видел, видал и вашу матушку – ящерицу крылатую. Уж подслеповата была – холм от навозной кучи не могла отличить, вот и отцов ваших за своих сородичей принимала. Сватались к ней лев и орел, а она думала, то змей крылатый ластится. Уж, верно, удивилась, когда уродца трехголового родила.
Львиная голова фыркнула – то ли от обиды, то ли от радости, и перебранка началась заново:
– Я видел юношу, у которого был крошечный отросток, каким нельзя сделать детей. Он совал в твою матушку палку, а она думала, что это его плоть, и визжала, как резаная свинья.
– Я видел твою матушку в зверинце, – подхватил старик. – Его хозяину прискучили наложницы, и он проводил с ней каждую ночь и был так ненасытен, что по краям ее дырки пузырилась кровавая пена.
Орлиная голова издала громкий клекот:
– Я вижу дальше всякого глаза, и я видел, как твоя матушка шла к себе домой и отдавалась каждому, кого встречала по пути.
– Я видел, как твоя матушка целый день лежала с раздвинутыми ногами на городской площади, а к ней подходили люди и облегчались в нее, и, когда она поднялась, из нее вылилось столько семени, что им можно было наполнить речное русло, – заявила драконья голова.
Старик в долгу не остался:
– Я видел, как твоя матушка нашла длинную скалу и совокуплялась с ней полмесяца, пока не поняла, что от скалы не получит семени.
– Я видал, как твоя матушка пыталась украсть сокровища князя Лурда и смогла засунуть себе между ног половину его кладов и донести до дома, притворяясь беременной, – фыркнул лев.
– Я видал такое, что сердце твое отвратит одно упоминание! – возвысил голос старик. – Твоя матушка проглотила целое стадо овец и так отяжелела, что не могла двигаться, и все, кто хотел, приходили овладеть ею: и могучий бык, и последний подросток, которого приятели высмеивали за трусость, – все оставили в ней свое семя. Из этой мерзкой смеси родились твои братья и сестры, и твоя матушка сделалась так тяжела, что не могла подняться и спала в собственном навозе.
Львиная голова открыла было пасть, но вдруг передумала и замолчала. Когда чудовище снова заговорило, ему удалось немало удивить старика:
– Я видел золотого ящера с железным хребтом: он держал в зубах вербную ветку и летел вдоль моста. Я не смог его остановить, потому как не умею летать. Думаю, он добрался до леса и там заночевал. Весьма неосмотрительно с его стороны. Было это три дня тому, и с тех пор я о нем не слышал.
– Почему неосмотрительно? – Видя, что страж больше не пытается язвить, старик вернулся к прежнему миролюбию.
– Хозяин местный уж больно лют. Все, о чем мы говорили, – детские игры по сравнению с тем, что он может сделать. Не сомневаюсь, что твой ящер висит между стволов с распоротым брюхом и вербной веткой в заду, а лесной бог плетет себе накидку из его кишок.
– А, так то сородич мой, – махнул рукой старик. – С сородичем завсегда потолковать можно. Так что, пропустишь меня?
– Да иди куда хочешь, что я тебе, мамка, что ли. – И чудище посторонилось, давая старику дорогу.
– Ну, бывай тогда, – махнул ему старик, ступая на мост.
– И тебе не пропасть, – отозвался в три глотки страж. – Душевный ты мужик, беседу поддержать умеешь, а то сидишь тут век за веком, даже поговорить не с кем.
Они распрощались с обещаниями вечной дружбы, и старик пошел по трясущемуся мосту туда, где чернел лес и обитало злобное божество.
Как старик лесного хозяина повстречал
От края моста и далеко вглубь берега уходил вековечный лес. Возвышались среди него дубы и буки, изредка виднелась сумрачная зелень ели. У опушки деревья стояли редко, и солнечные лучи заливали промежутки между ними желтым светом. В отличие от леса, близ которого обитала гидра, этот был полон звуков: свистели сойки и трясогузки, огненно-рыжий беличий хвост нет-нет, да и мелькал между пятен света. Цикады стрекотали временами так оглушительно, что старик не слышал собственных шагов. Весь лес будто пел, дышал жизнью и силой, но гнетущее чувство тревоги словно бы висело над ним, и кипящая вокруг суета казалась неестественной.