Сергей устало опустился на кровать. Старику всё известно, вся тщетная внутренняя борьба с самим собой. Хоть в Бога Сергей не верил... то есть верил с оглядкой, по принципу "может быть", как и всякий нормальный человек, в существовании привидений и прочих явлений природы, которые характеризовались одним общим понятием "нечисть", он никогда не сомневался. Значит, если исходить из слов старика, поверить в него Сергей способен. Но раз так, проклятый выходец с того света начнёт, чего доброго, таскаться в его комнатку каждую ночь и будет постоянно умолять о помощи. Положеньице! Выходит, теперь сюда нельзя ни друзей пригласить, ни даже девчонку на ночь привести. Что ж ему, в монахи записываться теперь, что ли?!
- Ну так шо, надумав? - с надеждой спросил старик, подавшись ещё немного вперёд. - Будеш менi помогать чи нi?
На этот раз Сергей не дёргался, лишь повернул лицо к незваному гостю, с некоторым отвращением оглядел его с ног до головы и процедил:
- Ладно, дед, так и быть, постараюсь тебе как-нибудь помочь. Выкладывай, чего ты там надумал.
Старик несмело улыбнулся.
***
Сергей сидел у распахнутого настежь окна, курил одну "беломорину" за другой и следил за каплями, сбегающими вниз по оконной решётке. Сегодня он уже знал, что произойдёт, поэтому не испугался, когда после очередного раската грома перед окном замаячил лиловый шарик, влетел в комнату и медленно превратился в старика. Только и спросил:
- Слышь, дед, ты всегда, что ли, являешься с таким шумом?
- А як же, - охотно отозвался старик, - ясно, шо мають бути усi п'ять нєгод: вiтер, гром, молнiя, дощ i град.
- А молния без грома разве бывает? - едко осведомился Сергей, посмеиваясь про себя над необразованностью старика.
- Так зарнiци ж той... не гремлять же ж, - возразил призрак.
- А тебе обязательно открывать окно? Ты разве не можешь сквозь стены проходить? - продолжал расспрашивать юноша.
- Я-то можу, - старик застенчиво улыбнулся, стащил с головы шапку. - Но просто якшо ти одкриваєшь окно, значить, ждьошь мене. А менi тоє приятно, тому шо я знаю, шо тобi не все'дно, шо ти переживаєш за мене.
- А ну тебя к лешему с твоей болтовнёй! - огрызнулся Сергей. - А то, понимаешь, шляются тут всякие светящиеся, а потом...
Он едва не закончил школьной хохмочкой: "...а потом рояли пропадают", но вовремя почувствовав всю её неуместность, сказал только:
- Ничего хорошего я тебе сказать не могу, дедуля.
- Чому? - старик принялся усиленно жевать губами, точно готовился проглотить высказанную Сергеем мысль, а потом добавил: - Хiба ж нiхто нiчо... Нiхто? - он явно не мог поверить юноше.
Жаль было разрушать надежды старика, но что поделаешь! И Сергей сначала медленно, неохотно, но затем всё увереннее принялся рассказывать. Он поведал про самоуверенного начальника ремонтно-реставрационной мастерской, который лишь плечами пожал, не найдя могилы на выгоревшем плане стройплощадки. И про кисло-вежливого заместителя главного редактора "Вечернего Киева", убеждавшего юношу, что в эпоху грандиозных социальных перемен уничтожение одной-единственной безвестной могилы ни у кого не вызовет интереса. Также Сергей живописал посещение исторического музея, в котором он наткнулся на солидную даму, бывшую некогда инструктором горкома комсомола, которая загорелась идеей сооружения на месте могилы старика грандиозного памятника жертвам фашизма. И наконец досадуя на себя и на весь свет, закончил свой отчёт рассказом о молодом, только что назначенном в церковь Николы Притиска священнике, который был абсолютно не в курсе дела и только руками разводил.
Старик молча слушал, в волнении мял узловатыми пальцами рваную ушанку, а под конец попросил:
- А ну, той... налий менi стаканчик водки. Сорок лiт не пив, - но тут же спохватился, напялил на голову шапку и грустно молвил: - Ач дурний, я ж i пити не можу!.. Ну нiчо, спасибi тобi, дорогий, за хлопотання. Ач, свiт не без добрих людей, еге... Ти прости мене, старого, шо не спросив одразу, як тебе звать? За кого тепер Богу молитися?
- Сергей я, - проворчал юноша.
- Значить, за раба Божого Сергiя...
- Я не раб! И не божий! - вдруг рявкнул юноша, неожиданно вспомнив заезженный лозунг: "Мы не рабы, рабы не мы". - И вообще, какого чёрта?..
- Ну шо ж... не хочеш, то й не тре', - старик махнул рукой. - А за то, шо не вдалося тобi, до ти не переживай. Не змiг ти менi помогти, бо не той... не вiрив, шо доб'єсся ти правдоньки.
- Да где ж она, правда эта самая?! - вспылил Сергей. - Тоже мне проповедник выискался! Да разве ты первый?! Вон некоторые правду эту семьдесят лет искали, да не нашли. А вышло что?! Ни фига не вышло, дедуля! Так что ну его всё к!..
- А от я доб'юся, - с довольно неожиданной, но непоколебимо твёрдой уверенностью сказал призрак. - От побачиш! Сам пiду до всiх цих людей i поговорю з кождим iз них. Отодi побачимо...
И не успел Сергей ничего сообразить, как старик растаял во мраке ночи. А юноша как сидел перед окном, так и остался сидеть, поражённый ужасной картиной, которую нарисовало не на шутку разыгравшееся воображение.
Сергей еле дождался утра, потом еле дотерпел до последней лекции и сломя голову помчался в реставрационную мастерскую. И что же? Оказывается, прошедшей ночью у начальника случился инфаркт. По общему мнению сотрудников, виновата погода. Начальника доставили в больницу без сознания, и теперь он в реанимации.
Вечерняя служба в церкви Николы Притиска должна была начаться ещё нескоро, поэтому исполнененный самых дурных предчувствий Сергей бросился в редакцию "Вечернего Киева". Заместителя главного редактора также не оказалось на месте. Самое странное заключалось в том, что он всегда был крайне вежлив и обходителен с сотрудниками, особенно с сотрудницами. А тут вдруг позвонил среди ночи секретарше директора и надсадным, срывающимся на крик голосом сообщил, что срочно выезжает в командировку по крайне странному адресу. "К чёрту на кулички, так и сказал!" - передавали сотрудники друг другу слова секретарши.