К счастью, в это время дня на платформе не очень много людей, а весь транспорт во второй половине дня устремляется в западном направлении. И лишь когда инспектор и два полицейских констебля в сопровождении детектива в штатском и судебного медика появились на платформе и окружили вагон первого класса, несколько зевак сообразили, что произошло что-то необычное, и столпились вокруг, трепеща от нетерпения и любопытства.
Таким образом, в последних выпусках вечерних газет уже содержался отчёт о чрезвычайном происшествии под сенсационным заголовком «Таинственное самоубийство в метро». Медик очень скоро пришёл к выводу, что кондуктор не ошибся, и жизнь полностью покинула тело.
Дама была молода и, вероятно, при жизни отличалась красотой до того, как страх и ужас исказили её черты. Одежда её отличалась исключительной элегантностью, и самые легкомысленные газеты представили своим читательницам подробный отчёт о наряде, туфлях, шляпе и перчатках злополучной дамы.
Одна из перчаток на правой руке была частично порвана, обнажив большой палец и запястье. Полиция проверила сумочку, которую бедняжка сжимала в руке, полагая, что таким образом сможет опознать покойницу, но внутри обнаружили лишь немного серебряной мелочи, нюхательные соли и маленькую пустую бутылку, которую передали медику для анализа.
Именно присутствие этой маленькой бутылочки способствовало распространению слухов о том, что таинственный случай в метрополитене – это самоубийство. Как внешний вид женщины, так и обстановка вагона подтверждали отсутствие малейшего признака борьбы или попытки сопротивления. Только выражение глаз бедной женщины говорило о внезапных ужасе и осознании неожиданной и насильственной смерти, которые, вероятно, длились лишь бесконечно малую долю секунды, но оставили неизгладимый след на лице, в остальном таком безмятежном и таком спокойном.
Тело покойной доставили в морг. Довольно долго ни одно живое существо не могло опознать её или пролить хотя бы малейший свет на тайну, окутывавшую эту смерть.
Однако множество бездельников – как искренне заинтересованных, так и страдавших досужим любопытством – получили разрешение осмотреть тело под предлогом того, что их родственница или подруга исчезла. Около 20:30 к участку подъехал хэнсом, из которого вышел молодой человек в дорогом костюме. Он передал свою карточку суперинтенданту – это оказался мистер Хейзелдин, судовой агент, дом 11, Краун-лейн, и номер 19, Аддисон-Роу, Кенсингтон.
Молодой человек явно находился в плачевном душевном состоянии; его рука нервно сжимала копию «Сент-Джеймс Газетт», где содержалась роковая новость. Он почти ничего не сказал суперинтенданту – только то, что женщина, которая ему очень дорога, не вернулась домой сегодня вечером.
Он не чувствовал особого беспокойства, но полчаса назад внезапно решил почитать газету. Описание умершей дамы, хотя и расплывчатое, ужасно встревожило его. Он прыгнул в коляску и теперь просил разрешения осмотреть тело, чтобы развеять свои наихудшие опасения.
– Вы, конечно, знаете, что последовало за этим, – продолжал Старик в углу, – горе молодого человека было поистине неописуемым. В женщине, лежавшей перед ним в общественном морге, мистер Хейзелдин опознал свою жену.
Я становлюсь мелодраматичным… – Старик в углу посмотрел на Полли с мягкой и нежной улыбкой, а нервные пальцы тщетно пытались завязать очередной узел на обрывке верёвки, которую он не выпускал из рук. – Боюсь, что вся история отдаёт дешёвой беллетристикой, но вы, несомненно, помните, и не можете не согласиться со мной, что это был невероятно трогательный и поистине драматический момент.
Злосчастного молодого мужа покойной в тот вечер особо не расспрашивали. По сути, он был не в состоянии сделать какое-либо связное заявление. На следующий день коронерское дознание выяснило некоторые факты, казалось, временно прояснившие тайну, окружавшую смерть миссис Хейзелдин, но лишь для того, чтобы затем погрузить ту же самую тайну в ещё более глубокий мрак, чем прежде.
Первым свидетелем на дознании вызвали, конечно же, самого мистера Хейзелдина. Публика явно сочувствовала молодому человеку, стоявшему перед коронером и пытавшемуся пролить свет на тайну. Он был хорошо одет, как и накануне, но выглядел ужасно больным и встревоженным, и, несомненно, тот факт, что он не побрился, придавал его лицу измученный и какой-то запущенный вид.
Они с покойной были женаты около шести лет, их супружеская жизнь протекала безоблачно. Детей у них не было. Миссис Хейзелдин обладала крепким здоровьем, но недавно перенесла лёгкую простуду, во время которой её лечил доктор Артур Джонс. Этот врач присутствовал на дознании и уверенно объяснил коронеру и присяжным, что у миссис Хейзелдин не было ни малейшей склонности к сердечным заболеваниям, которые могли иметь внезапный и роковой конец.