Заходящее солнце заливает оранжевым светом рисовые поля за проволочным заграждением.
Полночь. Где-то под нами, в деревне Догпэтч,[53] гуки запускают фейерверки, отмечая вьетнамский Новый год. Мы с Стропилой забрались на жестяную крышу нашей хибары, откуда лучше видны салюты посерьезнее, освещающие аэродром Дананга. 122-миллиметровые ракеты падают с темного неба. Я вскрываю банку B-3,[54] и мы едим джонуэйновские печенюшки,[55] макая их в ананасный джем.
Не прекращая жевать, Стропила говорит:
— Я думал, должно быть перемирие, ведь Тэт у них — великий праздник.
Пожимаю плечами.
— Ну, наверное, лишь из-за того, что сегодня праздник, трудно отказаться от удовольствия пострелять по тем, кого уже давно пытаешься пристрелить.
И вдруг «у-у-у-ш-ш-ш…»
Это по нам.
Я спрыгиваю с крыши.
Стропила, раскрыв от изумления рот, вскакивает на ноги. Он смотрит на меня сверху вниз как на сумасшедшего.
— Что…
Мина разрывается на палубе в пятидесяти ярдах[56] от нас.
Стропила слетает с крыши.
Рывком поднимаю Стропилу на ноги. Пихаю его. Он валится в блиндаж из мешков с песком.
Повсюду вокруг холма оранжевые пулеметные трассеры взлетают к небу. Летят в противника мины. Бьет артиллерия. В нас летят ракеты. Осветительные заряды вспыхивают над рисовыми полями. Ракеты блестят, плавно скользя вниз на миниатюрных парашютах.
Пару секунд прислушиваюсь, потом хватаю за шкирку Стропилу и втягиваю его в хибару.
— Хватай оружие.
Беру свою M16. Щелкаю магазином. Кидаю набитый магазинами подсумок Стропиле.
— Вставляй магазин, и патрон — в патронник. Заряжай.
— Но ведь так не положено.
— Делай что говорят.
За дверью штабные из окружающих хибар несутся, запинаясь, в стрелковые ячейки на рубеже обороны. Они в одном исподнем, ежатся в мокрых окопах. Напряженно вглядываются в темноту за проволокой.
Там, внизу, на аэродроме Дананга, ракеты Виктора Чарли ливнем бьют по бетонным конюшням, где крыло авиации морской пехоты держит свои штурмовики F-4 «Фантом». Ракеты мерцают как фотовспышки. Затем вспышки лопаются. И раздается барабанный бой.
Информбюро на высоте напоминает карнавал, на который все пришли в зеленых костюмах — много-много человек. Служаки так и хотят показать себя бесстрашными командирами. Новички готовы обмочиться от страха. Говорят все сразу. Все ходят взад-вперед и смотрят туда-сюда, ходят и смотрят. Большинство из этих ребят в говне еще ни разу не были. Зверство не волнует их так, как волнует оно меня, потому что так, как я, они им еще не прониклись. Им страшно. С ними смерть еще не побраталась. Потому они и не знают, о чем говорить. Они не знают, что им надо делать.
Входит наш начальник майор Линч и приводит всех в кондицию. Он сообщает, что Виктор Чарли воспользовался праздником Тэт и начал наступление по всему Вьетнаму.
Нападению подверглись все основные объекты во Вьетнаме, имеющие военное значение.
В Сайгоне посольство Соединенных Штатов захвачено отрядами смертников.[57] Кхесань тоже вот-вот захватят, как Дьенбьенфу.[58] Термин «укрепленный район» отныне потерял всякое значение. Всего в пятидесяти ярдах[59] от нас на высоте, возле генеральских апартаментов, отделение вьетконговских саперов разнесло ранцевыми зарядами центр связи. Наш «побежденный» противник взбрыкнул поразительно мощно.
Все начинают говорить одновременно.
Майор Линч спокоен. Он стоит в центре этого бедлама и пытается отдавать нам приказания. Никто не слушает. Он заставляет нас себя услышать. Его слова вылетают отрывисто, как пули из пулемета.
— Задернуть молнии на бронежилетах. Ты, морпех, каску надень. Примкните магазины, но не досылайте патрон в патронник. Всем приказываю заткнуться на хер. Джокер!
— Ай-ай, сэр.
За спиной майора Линча флаг Корпуса морской пехоты — кроваво-красный, с орлом, земным шаром и золотым якорем, на нем надписи: U.S.M.C. и Semper Fidelis. Майор стучит пальцем мне по груди.
— Джокер, я приказываю снять этот чертов значок. Ну, как это будет выглядеть? — тебя убьют, а у тебя пацифик на груди.
— Ай-ай, сэр!
— Двигай в Фубай. У капитана Января сейчас каждый на счету.
Стропила делает шаг вперед.
— Сэр? Можно мне поехать с Джокером?
— Что? Громче говори.
— Я Комптон, сэр. Младший капрал Комптон. Я из фото. Хочу в говне побывать.
— Разрешаю. И — добро пожаловать на борт.
53
54
Сухой паёк под названием
Распределение упаковок нередко производилось командиром подразделения вслепую, при этом перед раздачей они часто перемешивались, чтобы человек, отвечавший на вопрос «Кому?» не мог догадаться по местонахождению упаковки в коробке (как правило, стандартном) о её содержимом. Наибольшей нелюбовью бойцов пользовались консервы
57
В действительности здание американского посольства в Сайгоне, атакованное вскоре после полуночи 31 января 1968 г. группой из семнадцати (по другим источникам — девятнадцати) вьетконговцев, захвачено не было (посольство было обстреляно, погибло несколько охранников, несколько вьетконговцев подошли к зданию, где и были уничтожены). Информация о захвате посольства была распространена агентством «Ассошиэйтед пресс», которое, на основе «независимых» (со слов военного полицейского, находившегося с внешней стороны ограды посольского комплекса и знавшего о происходящем едва ли больше репортёров), разрозненных и недостоверных данных, сообщило о том, что посольство захвачено партизанами, что в здании и на крыше засели снайперы. В то же утро американские газеты донесли до широкой публики шокирующую весть о том, что противник захватил этот символ престижа США.
58
Осада базы морской пехоты США Кхесань (на которой находился аэродром) на северо-западе Вьетнама была начата ещё до Тэта, 21 января 1968 г. Узнав об этом, американские СМИ незамедлительно начали проводить параллели с осадой Дьенбьенфу, где в 1954 году были окружены и разбиты французские войска. На самом деле всё было далеко не так, и сходство было лишь внешним. Осада Кхесани была официально снята 8 апреля, база была официально закрыта 5 июля 1968 г.