«Дорогие земляне! Мы, четверо человек и четыре иностранные женщины, вынужденные по воле случая скрывать свой героизм и патриотизм под чужими фамилиями богатых прохвостов, имеем решение заявить, что мы …это… Ну, подсказывайте, мужики, давайте, твою дивизию, а то я теряюсь от ответственности… Короче так. Мы сейчас расскажем все и всем, как оно было и как оно есть. И надеемся на то, что мировая общественность, так сказать, благоразумный социум, защитит нас от возможных неприятностей и даже возможного убиения нас гангстерами и прочими непорядочными членами общества. А дело было так…».
Красная площадь гудела и скандировала: «Слава покорителям космоса!». Пестрели лозунги и плакаты («Ура нашим межпланетным дедушкам и бабушкам!», «Судить олигархических аферистов!», «Гульфикова – на кол, Держимордов – к стенке!»). В воздух летели цветы, в вечернем небе рассыпались фейерверки. Представители прессы выпрыгивали, как овечки, из моря возбужденной бесконечной толпы.
– Скажите, а все-таки хоть какой-нибудь эксперимент получился? – подобрался к торжественному кортежу худосочный стремительный корреспондент.
– О, да! Удался. Особенно один, – выкрикнул в мегафон, как мог, Василий. – И очень даже неожиданный: мы даже смотреть на водку больше не можем – вот так влияет невесомость на пожилых людей, – и осекся: среди этой бесконечной толпы возвышалась, как Родина-мать, одна из тех женщин русских селений, которые не только коней на скаку остановят и в горящие избы войдут – которых просто невозможно не заметить даже среди миллионной безликой толпы (а может, потому что никогда других женщин для Василия не существовало) – его драгоценная и монументальная «Аленка». В глазах ее сверкал загадочный свет, напоминающий Вечный огонь у подножья братской могилы, а жилистые пальцы сжимали скатанное в трубочку мокрое полотенце.