Леонард шлепается с этого каната восемнадцать раз. Чуть не тонет. Плачет. Снова лезет на вышку. Пытается спуститься еще раз. Снова обрывается. На этот раз он идет ко дну.
Мы с Ковбоем ныряем в пруд. Вытаскиваем Леонарда из мутной воды. Он без сознания. Приходит в себя и начинает рыдать.
В отсеке отделения сержант Герхайм нацепляет на горловину фляжки презерватив «Троян» и швыряет фляжкой в Леонарда. Фляжка попадает Леонарду в висок. Сержант Герхайм ревет как бык: «Морские пехотинцы не плачут!»
Леонарду приказано сосать фляжку каждый день после хавки.
Во время обучения рукопашному бою сержант Герхайм демонстрирует нам агрессивную разновидность балетного искусства. Он сбивает нас с ног боксерской палкой (это шест метра полтора длиной с тяжелыми грушами на концах). Мы играем с этими палками в войну. Мочалим друг друга беспощадно. Потом сержант Герхайм приказывает примкнуть штыки.
Сержант Герхайм с блеском демонстрирует атакующие приемы рекруту по имени Барнард, тихому пареньку откуда-то с фермы в штате Мэн. Тучный инструктор ударом приклада выбивает рядовому Барнарду два зуба.
Цель обучения рукопашному бою, объясняет сержант Герхайм – пробудить в нас инстинкт убийства. Инстинкт убийства сделает нас бесстрашными и агрессивными, как это свойственно животным. Если кротким и суждено когда-либо унаследовать землю, то сильные ее у них отберут. Предназначение слабых – быть сожранными сильными. Каждый морской пехотинец лично отвечает за все, что должно быть при нем. И спасение морпеха -дело рук самого морпеха. Все это жестоко, но именно так.
Рядовой Барнард, с окровавленной челюстью, со ртом как кровавая дырка, тут же доказывает, что выслушал все внимательно. Рядовой Барнард подбирает винтовку и, поднявшись в сидячее положение, протыкает сержанту Герхайму правое бедро.
Сержант Герхайм крякает и отвечает вертикальным ударом приклада, но мажет. И наотмашь бьет рядовому Барнарду кулаком в лицо.
Сбросив с себя ремни, сержант Герхайм накладывает примитивный жгут на кровоточащее бедро. После этого производит рядового Барнарда, который все еще валяется без сознания, в командиры отделения.
– Черт возьми! Нашелся же гниденыш, который понял, что дух штыка -убивать! Из него выйдет охренеть какой классный боец-пехотинец. Быть ему генералом, мать его.
В последний день шестой недели я просыпаюсь и обнаруживаю свою винтовку на шконке. Она под одеялом, у меня под боком. И я не могу понять, как она там оказалась.
Задумавшись над этим, забываю о своих обязанностях и не напоминаю Леонарду о том, что надо побриться.
Осмотр. Барахло – на шконку. Сержант Герхайм отмечает, что рядовой Пайл не потрудился приблизиться к бритве на необходимое расстояние.
Сержант Герхайм приказывает Леонарду и командирам отделений пройти в гальюн.
В гальюне сержант Герхайм приказывает нам мочиться в унитаз.
– ПЯТКИ ВМЕСТЕ! СМИРНО СТОЯТЬ! ПРИГОТОВИТЬСЯ... П-С-С-С-С...
Мы писаем.
Сержант Герхайм хватает за шкирку Леонарда и силой опускает его на колени, засовывает голову в желтую воду. Леонард пытается вырваться. Пускает пузыри. От страха Леонард дергается все сильнее, но сержант Герхайм удерживает его на месте.
Мы уже уверены, что Леонард захлебнулся, и в этот момент сержант Герхайм спускает воду. Когда поток воды прекращается, сержант Герхайм отпускает руку от загривка Леонарда.
Воображение сержанта Герхайма изобретает методы обучения, которые одновременно и жестоки, и доходчивы, но ничего не выходит. Леонард лажается по-прежнему. Теперь каждый раз, когда Леонард допускает ошибку, сержант Герхайм наказывает не Леонарда. Он наказывает весь взвод. А Леонарда от наказания освобождает. И, пока Леонард отдыхает, мы совершаем выпрыгивания вверх и прыжки в стороны – много-много раз.
Леонард трогает меня за руку, когда мы продвигаемся с металлическими подносами к раздаче. "У меня просто ничего не выходит как надо. Мне надо немного помочь. Я не хочу, чтобы из-за меня вам всем было плохо. Я – "
Я отхожу от него в сторону.
В первую ночь седьмой недели взвод устраивает Леонарду «темную».
Полночь.
Дневальный – начеку. Рядовой Филипс, шестерка, вечно на побегушках у сержанта Герхайма. Шлепает босыми ногами, прокрадываясь по отсеку отделения, чтобы встать на шухере и не проморгать появления сержанта Герхайма.
Сто рекрутов подкрадываются в темноте к леонардовской шконке.
Леонард даже во сне улыбается.
У командиров отделений в руках полотенца и куски мыла.
Четыре рекрута набрасывают на Леонарда одеяло, цепко держась за углы, чтобы Леонард не смог подняться, и чтобы одеяло заглушало его вопли.
Я слышу тяжелое дыхание сотни разгоряченных человек, слышу шлепки и глухие удары, когда Ковбой и рядовой Барнард начинают избивать Леонарда кусками мыла, которые завернуты в полотенца, как камень в пращу.
Леонард вопит, но издаваемые им звуки похожи на доносящиеся откуда-то издалека вопли больного мула. Он ворочается, пытаясь вырваться.
Весь взвод глядит на меня. Из темноты на меня нацелены глаза, красные как рубины.
Леонард перестает вопить.
Я медлю. Глаза меня не отпускают. Делаю шаг назад.
Ковбой тычет мне в грудь куском мыла и протягивает полотенце.
Я складываю полотенце, закладываю в него мыло и начинаю бить Леонарда, который уже не шевелится. Он в шоке, лежит в темноте, задыхаясь и пытаясь глотать воздух.
И я бью по нему – все сильнее и сильнее, и, когда вдруг слезы начинают катиться из глаз, бью его за это еще сильнее.
На следующий день на плацу Леонард уже не ухмыляется.
И когда комендор-сержант Герхайм спрашивает «Дамочки! Что должен сделать морской пехотинец, чтобы заработать себе на кусок хлеба?», и мы все отвечаем «УБИТЬ! УБИТЬ! УБИТЬ!», Леонард не раскрывает рта. Когда младший инструктор спрашивает нас: «Любим ли мы возлюбленный нами Корпус, дамочки?» и весь взвод отвечает как один человек: «ГАНГ ХО! ГАНГ ХО! ГАНГ ХО!»[10], Леонард по-прежнему молчит.
10
Gung-Ho (китайск.) – член команды. Так называли себя американские морские пехотинцы в годы второй мировой войны. Употребляется также в ироническом смысле, как «горячий», «исполненный энтузиазма», «бравый вояка».