Внимание!
Я падаю лицом вперед. Все мое тело изнемогает от тысячи природных мук, наследья плоти, когда каждая жилка каждого мускула умоляет не шевелиться, но ты решаешься и превозмогаешь эти возражения силой воли, которая сильнее мускулов, и насильно заставляешь тело сделать еще один шаг, потом еще шаг, еще всего один лишь шаг...
Ковбой оценивает ситуацию. Потом командует:
– Ложись!
Дрожащие тени валятся на палубу по мере того как приказ Ковбоя эхом передается от одного к другому назад по тропе.
Я говорю Ковбою:
– Брат, я так надеялся, что меня сейчас снайпер щелкнет, чтоб хоть какая-то польза от моего падания была. Я, типа, думаю, это кино мне не понравится...
Ковбой внимательно наблюдает за Алисой.
– Джокер, хватит чушь пороть.
Стоя на коленях, Алиса изучает тропу на несколько ярдов впереди себя, которые еще просматриваются. Дальше тропу заглатывают гладкие, темно-зеленые тропические растения. Алиса внимательно и очень медленно осматривает кроны деревьев. «Что-то здесь не так, брат».
– Точно так, Ковбой. Все мои мандавохи разорались: «Все за борт! Все за борт!»
Ковбой не отвечает, не отрывая глаз от Алисы.
– Нам надо вперед, Черный.
Джунгли молчат, слышно лишь поскрипывание крышки – кто-то фляжку открывает.
– Прибежал, сиди и жди. Прибежал, сиди и жди. – Алиса смахивает с бровей пот. – Вот чего я больше всего хочу, так это вернуться на высоту и выкурить с тонну дури.
В смысле – ты уверен, что здесь безопасно? Я ... Подожди! ... Что-то было.
Тишина.
– Птица? – говорит Ковбой. – Или ветка упала. Или -
Алиса покачивает головой.
– Может, так... Может... А может – затвор передернули.
Голос Ковбоя становится суров:
– У тебя мания преследования, Черный. Здесь гуков нет. И еще километров четыре-пять не будет. Мы должны идти вперед, а то гуки успеют засаду выставить. Ты же знаешь...
Донлон подползает к Ковбою не отрывая трубки от уха.
– Одинокий Ковбой, дед запрашивает отчет о нашей дислокации.
– Двигай вперед, Черный. Я не шучу.
Алиса закатывает глаза.
– Ну, ноги, давайте в путь.
Алиса делает шаг, останавливается.
– Весело, как никогда...
Говорю своим фирменным голосом Джона Уэйна:
– После Вьетнама о войне будут плохо думать.
Папа Д. А., который идет замыкающим Чарли, отзывается:
– Эй, Мистер вьетнамская война, мы тут участок под ферму забьем?
Ковбой обрывает:
– Заткнуться всем нахрен.
Алиса мнется, что-то бормочет, делает еще один шаг вперед.
– Ковбой, старик, может, старые солдаты и не умирают, но молодые – наверняка. Непросто изображать из себя черного Эррола Флинна, понимаешь? Я вот точно решил – если мне за весь этот маразм, которым я тут занимаюсь, не дадут Почетную медаль Конгресса, я Мистеру Эл-Би-Джею пошлю фотографию своей черной задницы, восемь на десять, а на обороте напишу, каково...
Алиса, наш головной, трогается в путь. Он расслабленной походкой выходит на маленькую полянку.
– Я что имею в виду -
Бах.
От выстрела из снайперского карабина Алиса подпрыгивает и застывает, вытянувшись в струнку, как по стойке смирно. Его рот открывается. Он оборачивается, чтобы что-то сказать. В глазах – безмолвный крик.
Алиса падает.
– ЛОЖИСЬ!
Падаю головой вперед – вот сейчас...
– О-о-о-, нет...
Лицом – в черную землю. На земле – мертвые листья.
– Алиса!
– Что за...?
Мокро как. Локти оцарапал.
– ЧЕРНЫЙ!
Глаза глядят, глядят... не видят ничего.
– О-о-о... Б-л-л-л...
Ждем. Ждем.
– Э, как ты...
Тишина.
Мне становится страшно.
– АЛИСА!
Алиса не шевелится, и я поджимаю коленки, стараюсь сделаться маленьким-маленьким, и у меня такое ощущение, что вся задница выворотилась наизнанку, и я думаю о том, как было бы здорово, если б капеллан Чарли выучил меня всяким волшебным штукам, и я бы тогда залез в собственную жопу и спрятался, и я думаю: «Хорошо, что его, а не меня».
– АЛИСА!
Алиса, наш головной, ранен. Его огромные черные руки впились в правое бедро. Вокруг по палубе рассыпалась дюжина гуковских ног.
Кровь.
– ВНИМАНИЕ ПО СТОРОНАМ!
– Черт! – говорит Ковбой. Сдвигает «стетсон» на затылок и поправляет очки указательным пальцем. – САНИТАРА!
Команда эхом проносится по тропе.
Док Джей взбирается в гору на четвереньках, как медведь, которому надо поспешать.
Ковбой машет рукой: «Давай сюда, Док».
Донлон хватается за щиколотку Ковбоя, тычет Ковбою трубку радиостанции.
– Полковник Трэвис у трубы.
– Пошел ты, Том. Занят я.
Ковбой и Док Джей ползут вперед.
Донлон говорит в трубку:
– Г-м, Внезапная смерть-Шестой, Внезапная смерть-Шестой, это Штык-малыш. Как слышно? Прием.
Ковбой приостанавливается, бросает назад:
– Вертолетную поддержку. И медицинский вертолет.
Донлон говорит в трубку, вызывает деда. Помехи. Трубка подвешена на проволочном крючке, который зацеплен за ремешок каски Донлона. Донлон нараспев произносит слова, будто читает заученную молитву. Донлон перестает говорить, прислушивается к сверчкам в трубке и кричит:
– Дед говорит: «Только ты можешь спасти лес от пожара».
Ковбой оборачивается.
– Что? Это что еще за хрень?
Радиостанция потрескивает. Помехи.
– Гм... Прошу повторить, прошу повторить. Прием.
Помехи. Донлон вслушивается, кивая головой.
– Вас понял. Оставайтесь на связи, первый.
Донлон орет:
– Дед одно и то же говорит: «Только ты можешь спасти лес от пожара...»
Ковбой отползает обратно к нам.
– Донлон, если ты, пацан, со мной тут шутки шутишь...
Донлон пожимает плечами.
– Честное скаутское.
Я говорю:
– Ковбой, ты абсолютно уверен, что полковник на нашей стороне?
Зверодер сплевывает.
– Именно так, служаки и есть служаки, так ведь?
Донлон покачивает головой:
– Халявы не будет. Дед наш точно dinky-dow, чокнутый.
Я фыркаю:
– Разуму слишком много значения придают.