Повсюду вокруг холма оранжевые пулеметные трассеры взлетают к небу. Летят в противника мины. Бьет артиллерия. Ракеты летят в нас. Осветительные заряды вспыхивают над рисовыми полями. Ракеты блестят, плавно скользя вниз на миниатюрных парашютах.
Пару секунд прислушиваюсь, потом хватаю за шкирку Стропилу и втягиваю его в хибару.
– Хватай оружие.
Беру свою M-16. Щелкаю магазином. Кидаю набитый магазинами патронташ Стропиле.
– Вставляй магазин, и патрон – в патронник. Заряжай.
– Но ведь так не положено.
– Делай что говорят.
За дверью штабные из окружающих хибар несутся, запинаясь, в стрелковые ячейки, отрытые по периметру. Они в одном исподнем, съеживаются в мокрых окопах. Напряженно вглядываются в темноту за проволокой.
Там внизу, на аэродроме Да-Нанга, ракеты Виктор-Чарли поливают бетонные конюшни, где крыло авиации морской пехоты разместило свои штурмовики F-4 «Фантом».
Ракеты мерцают как фотовспышки. Затем вспышки лопаются. И начинают стучать барабаны.
Информбюро на высоте напоминает карнавал, на который все пришли в зеленых костюмах – много-много человек. Служаки так и хотят показать себя бесстрашными командирами. Новички готовы обмочиться от страха. Говорят все сразу. Все ходят взад-вперед и смотрят туда-сюда, ходят и смотрят. Большинство из этих ребят в говне еще ни разу не были. Насилие не волнует их так, как волнует оно меня, потому что так, как я, они им еще не прониклись. Им страшно. С ними смерть еще не побраталась. Потому они и не знают, о чем говорить. Они не знают, что им надо делать.
Входит наш начальник майор Линч и приводит всех в кондицию. Он сообщает, что Виктор-Чарли воспользовался праздником Тет и начал наступление по всему Вьетнаму.
Нападению подверглись все основные объекты во Вьетнаме, имеющие военное значение.
В Сайгоне посольство Соединенных Штатов захвачено отрядами смертников. В Ке-Сань ждут, когда и их захватят, второй Дьен-Бьен-Фу получится. Термин «укрепленный район» отныне потерял всякое значение. Всего в пятидесяти ярдах дальше по холму, возле генеральских апартаментов, отделение вьетконговских подрывников разнесло ранцевыми зарядами центр связи. Наш «побежденный» противник взбрыкнул поразительно мощно.
Все начинают говорить одновременно.
Майор Линч спокоен. Он стоит в центре этого бедлама и пытается отдавать нам приказания. Никто не слушает. Он заставляет нас себя услышать. Его слова вылетают отрывисто, как пули из пулемета.
– Задернуть молнии на бронежилетах. Ты, морпех, каску надень. Примкните магазины, но не досылайте патрон в патронник. Всем приказываю заткнуться нахер. Джокер!
– Ай-ай, сэр.
За спиной майора Линча флаг Корпуса морской пехоты – кроваво-красный, с орлом, земным шаром и золотым якорем, на нем надписи: U.S.M.C. и Semper Fidelis. Майор стучит пальцем мне по груди.
– Джокер, я приказываю снять этот чертов значок. Ну, как это будет выглядеть? – тебя убьют, а у тебя пацифик на груди.
– Ай-ай, сэр!
– Двигай в Фу-Бай. У капитана Джэньюэри сейчас каждый на счету.
Стропила делает шаг вперед.
– Сэр? Можно мне поехать с Джокером?
– Что? Громче говори.
– Я Комптон, сэр. Младший капрал Комптон. Я из фото. Хочу в говне побывать.
– Разрешаю. И – добро пожаловать на борт.
Майор отворачивается, начинает орать на новичков.
Я говорю:
– Сэр, я думаю, что не -
Майор Линч раздраженно оборачивается ко мне.
– Ты еще здесь? Исчез, Джокер, рики-тик[20] как только можно. И салагу забирай. Отвечаешь за него.
Майор отворачивается и начинает рявкать, отдавая приказы по организации обороны информбюро 1-ой дивизии морской пехоты.
На аэродроме Да-Нанга царит хаос, реактивные снаряды противника раздолбали кучу хибар, морских пехотинцев и «Фантомов». Обращаюсь к крысе в очках с толстыми стеклами. Крыса читает сборник комиксов. Используя свой голос как командное средство, довожу до этой крысы, что я офицер и имею личное поручение от командующего корпуса морской пехоты. Мы со Стропилой занимаем приоритетное место в очереди, и потому вынуждены ждать всего девять часов, пока вместе с сотней служак из морской пехоты не запихиваемся в чрево транспортника C-130 «Геркулес», как в пещеру.
В тысячах футов под нами Вьетнам выглядит как узкая полоска драконьего дерьма, которую бог усыпал игрушечными танками, самолетами и множеством деревьев, мух и морских пехотинцев.
Мы идем на посадку на военную базу Фу-Бай. Стропила прижимает к себе три черных «Никона», как железных младенцев.
Я смеюсь: "Когда хряки увидят, что знаменитый Стропила наконец-то прибыл, они сразу поймут, что войне конец ".
Стропила ухмыляется.
Стропила получил свое прозвище в ту ночь, когда он свалился со стропил в клубе «Тандербэрд» (это солдатская лавка в районе штаба 1-ой дивизии морской пехоты). Для развлечения зрителей, которые набили зал до отказа, привезли юмориста из Австралии и двух толстых теток из Кореи, исполнительниц танца живота. Стропила был упившись в доску, но удержать его я не смог, потому что сам был не лучше. Места нам достались сзади, возле дверей, и Стропила решил, что единственная возможность рассмотреть полуголых танцовщиц получше – залезть на стропила и повиснуть там над зеленой массой морпехов.
Генерал Моторс со своим штабом тоже заглянул, чтобы посмотреть на представление. Время от времени такое случалось – генерал Моторс не любил отрываться от своих морпехов.
Стропила просвистел со стропил как зеленая бомба, разнес вдребезги генеральский столик, залил всех пивом, раскидал все сушки и генерала вместе с четырьмя офицерами его штаба так, что они шлепнулись на свои высокопоставленные задницы.
Сотни рядовых и сержантов решили, что Стропила – минометный снаряд неизвестного образца, и превратились в плотную кучу зеленых тряпок. Затем из кучи начали высовываться отдельные головы.
Офицеры штаба схватили Стропилу, рывком привели его в вертикальное положение и начали вопить, вызывая эмпэшников.
Генерал Моторс поднял руку. На зал опустилась тишина. В отличие от многих других генералов морской пехоты, генерал Моторс действительно выглядел как генерал морской пехоты, с серыми глазами оттенка оружейного металла, с лицом грубым, но выразительным. В общем, с лицом кроманьонского святого. Его тропическое обмундирование было накрахмалено, стрелки остры как бритвы, рукава рубашки аккуратно закатаны.
Стропила уставился на генерала, улыбаясь как дурак набитый. Его шатнуло в сторону. Он попытался было сделать шаг, но выяснил, что ходить не в состоянии. Ему и стоять на месте было нелегко.
Генерал Моторс приказал убрать остатки разбитого стола. Затем предложил Стропиле свой собственный стул.
Стропила постоял, посмотрел на генерала, потом на офицеров штаба, которые все еще не могли прийти в себя от возмущения, потом на меня, и снова на генерала.
Улыбнулся и свалился на складной металлический стул.
Генерал кивнул и присел на пол рядом со Стропилой. Жестом приказал офицерам штаба усесться на пол рядом с собой (что они и сделали, по-прежнему в состоянии крайнего недовольства).
Следующим жестом генерал приказал артистам продолжать представление.
Юморист из Австралии и потные танцовщицы продолжали стоять в замешательстве.
Стропила встал.
Покачался немного и, обмякнув, свалился на палубу рядом с генералом. Обвил ему плечи рукой. Генерал Моторс смотрел на него, не выражая никаких эмоций. Стропила сказал: «Слушай, брат, а я летать умею. Видал, как я летал?» Сделал паузу. «Ты думаешь ... пьян ли я? Типа, в доску я пьян или в доску я пьян?» Осмотрелся. «Джокер? А где Джокер?» Но я все еще пробирался к нему, запинаясь о разгневанных крыс. «Джокер – мой брат, сэр. Мы, рядовой и сержантский – сплоченный состав, понял? Неоспоримо. А вон тех сексуальных баб я люблю. Вас понял, прием...» И, с серьезным лицом: «А кто проведет меня через заграждение? Сэр? Где Джокер?» Он осмотрелся, но меня не увидел.