Она быстро встала, много еще надо было сделать и обсудить… Багаж экспедиции насчитывал более семидесяти мест, распределенных повсюду: в каюте, в трюме, в камере хранения, в холодильнике, на верхней палубе рядом с трубой, на судовом складе; все места пронумерованы, содержимое записано в книге. Кое-что, необходимое мне для нового путешествия, предстояло добыть из разных мест. И нужно проинструктировать жену, как распорядиться всем имуществом — до сих пор это отнюдь не простое дело входило в мои обязанности.
В семь утра я послал капитану Смайсу записку, в которой спрашивал, когда будет поднят трап, и сообщал, что сойду на берег здесь, в Дурбане. Несколько минут спустя он уже был в нашей каюте, нетерпеливо ожидая новостей. Я коротко рассказал ему о последних событиях. Он немедленно спросил, чем может помочь. Я попросил до последнего мгновения поддерживать телефонную связь и не убирать трап, а также выделить матроса в помощь моей жене. Она останется в каюте, чтобы ее сразу можно было позвать к телефону. Надо извлечь кое-какие предметы из трюма и камеры хранения — можно это сделать поскорее? Затем я дал ему список нужных мне продуктов: сыр, печенье, инжир, бразильские орехи — столько- то каждого. Он пробежал список глазами и ответил, что я сейчас же получу все. Смайс, когда волнуется или чем- нибудь занят, делает характерный жест пальцами, символически выражающий скорость, которую он способен развить, если этого требует срочное дело. Все мои просьбы были выполнены молниеносно; сверх того, капитан Смайс заказал для меня специальный завтрак, который был подан в его каюте. Наша каюта больше всего напоминала стол проверки багажа в таможне.
Когда Смайс вышел, мы с женой занялись списком необходимых вещей.
Легкий костюм и нейлоновая рубашка — на мне. Две пары коротких штанов, бритвенный прибор, трусы, полотенце, мыло, портативный примус, маленький алюминиевый чайник, алюминиевая фляга, шесть коробок спичек в водонепроницаемой обертке, фонарик, легкий плащ, сетка для волос — все это было уложено в небольшой непромокаемый чемодан. Далее: фотоаппарат (мой чудесный «Роллейфлекс»), экспонометр, пленки, кофе, сахар, шоколад в плитках, пластмассовые чашки, моя любимая серебряная ложка, два ножа и — хотя я не курил — несколько сот сигарет, без чего я никогда не путешествую в отдаленных уголках. Сигареты — незаменимый ключ к сердцам многих людей. И, наконец, мой верный славный сундучок, мой неизменный спутник в тропических путешествиях по суше, воде и воздуху. Он сделан из тика и разбит на много отделений. Содержимое сундучка определилось в итоге многолетнего отбора — это самые разные вещи, сотни предметов, начиная от комплекта медикаментов, кончая рабочим инструментом, запасными частями для примусов и фонарей и рыболовной снастью. У многих предметов интересная история.
Тюбик резинового клея! Однажды нам из маленького приморского поселения в Северном Мозамбике понадобилось съездить к устью Лурио — около 80 километров в глухом краю, кишащем дикими животными. Лурийские львы знамениты, их там невероятное множество. Дорога выложена бревнами и потому вполне проходима даже через болота не только в засушливый сезон; в любое время года там тьма москитов. Если вы застрянете на этой дороге, то ночевка под открытым небом просто опасна для жизни; в лучшем случае вы отделаетесь малярией или еще каким-нибудь изнурительным недугом. Мы ехали на грузовике, который вел местный шофер; он поклялся мне, что у него есть все необходимые инструменты и запасные части. До сих пор не понимаю, как машина смогла вынести все эти рытвины и колдобины; так или иначе, мы добрались до Лурио, где стоял маленький домик, окна которого были затянуты проволочной сеткой. Только мы расположились на отдых, как водитель пришел доложить, что лопнула камера. Я велел ему починить ее. Он замялся. Я резко спросил, в чем дело. Он ответил, что резиновый клей высох. Мы попытались растворить клей бензином, но безуспешно, было чересчур жарко. Тогда водитель попробовал расплавить заплату на огне, из этого тоже ничего не получилось. В конечном счете мы все- таки сумели вернуться по этой ужасной дороге, но с тех пор я всегда вожу с собой резиновый клей и латки.
Запасные прокладки для насосов! Однажды мы пришли на одинокий маяк. Я попросил устроить свет, и работники маяка принесли мне три фонаря. Однако зажечь их не представлялось возможным: поршни не работали, прокладки превратились в лохмотья. Запасные есть? Нет, сеньор, ни одной. Я попросил их поискать получше, а сам внимательно изучил лампы. Тут меня осенило: я вынул поршень из нашего примуса — он пришелся как раз, — зажег фонарь и поставил поршень на место. Вернувшись, смотрители маяка сообщили, что ничего не нашли, а так как было еще не очень темно, то они сперва не заметили, что фонарь горит. Вдруг один из них вытаращил глаза и удивленно показал на фонарь. Остальные были поражены не менее его. Как сеньор ухитрился? «Я надул ее», — сказал я, раздувая щеки. Они еще сильнее вытаращили глаза. Поразительный человек! Может быть, я надую и остальные? Я ответил, что пока достаточно одной, мне некогда. Мы увезли секрет с собой, возможно, потом там про меня рассказывали легенду. С тех пор я считаю, что гораздо проще возить с собой запасные прокладки.