Итак, на протяжении огромного периода целаканты почти не различались в строении. Судя по их зубам, они перепробовали всякую пищу. Большинство из них были обычными хищниками, охотившимися на других рыб, но некоторые явно питались преимущественно моллюсками. Мощные коренные зубы и костные пластины во рту были скорее приспособлены для измельчения пищи, чем для укуса жертвы. Большинство известных по окаменелостям целакантов были невелики — от 12 до 50 сантиметров в длину. Легко понять, что окаменелости знакомят нас с формами, которые обитали там, где вообще легче образовывались окаменелости, то есть преимущественно в болотах. Как правило, такие водоемы неглубоки и там преобладают небольшие рыбы. Среди известных нам целакантов болотные по количеству стоят на первом месте. Но это далеко не значит, что все древние целаканты были такими же мелкими. Сравнительно недавно в Германии нашли ископаемые остатки почти полутораметрового целаканта. Так что очевидно, наши палеонтологические материалы, несмотря на их обилие, далеко не полны.
Итак, вы познакомились с целакантом. Эта примечательная группа возникла более 300 миллионов лет назад и продолжает существовать почти без изменений до сего дня. За этот огромный период появлялись, расцветали и исчезали бесчисленные виды' рыб. Многие из них, возможно, были лучше приспособлены к жизни, чем наш старина целакант, и однако же он пережил всех! Он и сейчас неторопливо бродит в своем царстве, его потребности немногочисленны и скромны, и похоже, что он будет по- прежнему жить, когда исчезнут и забудутся многие «активные современные типы», о которых говорят, что якобы они загнали целаканта в глубины. Он напоминает одинокого крепкого старика, который не просит ничьей милости. Старина цел акант… Вырожденец? Ну нет!
Глава 3 Золушка
Наука ныне довольно прочно вошла в жизнь Южной Африки, и южноафриканские ученые играют все большую роль; многие завоевали в своей области всемирную известность. Но мало кто знает, что эти успехи достигнуты сравнительно недавно, в основном за годы жизни последнего поколения.
Еще совсем недавно чуть ли не всю научную работу в стране выполняли «гастролеры», а также «импортированные» специалисты. Многие из них оказывались в Южной Африке в полном одиночестве, без коллег. Понятно, что они старались поддерживать связь с родиной и теми научными учреждениями, в которых работали раньше.
Тогда в ЮАС научные учреждения были только в крупнейших городах. Немногочисленные и скромные местные коллекции исторических реликвий и «любопытных вещиц» вряд ли можно было называть музеями. Если открывали что-нибудь из ряда вон выходящее (а это случалось нередко), находку обычно отправляли для исследования в Европу.
Тогда многие считали, что работа, которая ведется в южноафриканских научных учреждениях, в том числе музеях, никак не может сравниться с исследованиями в европейских научных центрах. Местные музеи накапливали краеведческий материал, но существовало общее мнение, даже порядок, согласно которому ценные находки следовало не оставлять в малозначительных местных коллекциях, а отправлять в пользующиеся авторитетом заморские учреждения, вроде Британского музея. Кое-где в Южной Африке и по сей день есть сторонники такого воззрения.
Из-за таких взглядов (во всяком случае отчасти) Ист — Лондонский музей возник поздно и поначалу рос очень медленно. В декабре 1938 года этот музей, один из самых молодых в стране, был мало кому известен. Ему приходилось буквально бороться за свое существование, так как он располагал лишь скромными правительственными ассигнованиями и удручающе маленькой финансовой поддержкой со стороны муниципалитета, который не считал свой музей сколько-либо важным или ценным учреждением. Всего в год поступало менее 700 фунтов: на жалованье, оборудование, помещение, пополнение коллекций— одним словом, на все. Просто невероятно, как музей ухитрялся существовать в таких условиях, тем более что он открылся без каких-либо частных пожертвований и располагал очень скромным оборудованием. Как и большинство подобных учреждений в Южной Африке, сначала он возглавлялся часто сменявшимися добровольными «почетными хранителями», но затем появился первый штатный заведующий — мисс М. Кортенэ-Латимер.