— Племенная структура сохранилась, — говорит он. — Но решающую роль она уже не играет. Вожди фракций и кланов еще сильны, однако в ином качестве: либо наиболее богатых среди соплеменников, либо духовных авторитетов, либо чиновников, так как в сельской местности на все посты назначают людей именно этой среды. В частности, из таких чиновников формируются новые арабские группы буржуазии, не принадлежащие к фаси и обогатившиеся на бюрократическом поприще. В свою очередь, на отсталых пришельцев из деревни влияет авторитет феодальных семей, представители которых стали их работодателями в городах. Многие даже тянутся к «своим большим людям» в бизнесе, господство которых воспринимают как должное. В еще большей степени это относится к тем, кому удалось пробиться в средние слон и выше. Ведь любой феодал-бюрократ, оказавшись на высоком посту, начинает окружать себя родственниками и земляками.
Я думал обо всем этом, когда вечерами видел нищих на шикарных улицах экономической столицы Марокко, когда наблюдал редкое обилие сторожей автомобилей.
— Они дежурят в каждом квартале, — сказал мне Джамаль, — так как здесь платные стоянки.
Одетые в синие халаты и фуражки с красными околышами и кружками на тулье, эти сторожа, в основном старики., любят важно расхаживать вдоль улицы или восседать у открытой двери отеля либо ведомства, название которого вышито арабской вязью у них на фуражке. Они сознают свою необходимость в этом городе, несмотря на то, что с наступлением темноты на каждой улице дежурят вооруженные полицейские.
Обилие безработной молодежи вывело Касабланку на первое место в Марокко но угонам автомашин, похищениям, нападениям и прочим преступлениям. Еще в 1980 г. я был свидетелем драки у кинотеатра «Либертэ», когда среди шума и воплей публики жандармы с дубинками и пистолетами мгновенно восстановили порядок. Касабланка — центр туризма. Поэтому марокканцы не хотели бы отпугивать иностранцев различными эксцессами, количество которых тем не менее растет. Где выход? Контрасты между бедностью и вызывающим шиком, нищетой и роскошью в этом городе особенно разительны. В 1982 г. я в этом убедился еще раз, особенно после того, как однажды вечером увидел, как служащий одного из самых великолепных отелей города, оснащенных электросчетными машинами и прочим современнейшим оборудованием, молился на улице. Средних лет, в синей джеллябе и желтых бабушах, он усердно бил поклоны прямо на тротуаре, почти упираясь макушкой в стену отеля. Эго зрелище напомнило мне, что для решения многочисленных и многообразных проблем всей этой страны, и прежде всего ее наиболее развитого города, надлежит сделать еще очень многое. Как говорил Джамаль, «главная проблема — в повышении уровня самосознания трудящегося человека».
Трудовая Казá
При въезде в Касабланку по той дороге, что ведет из Рабата, за невысокими глиняными стенами видны бидонвили, один страшнее другого: жалкие хижины из кусков металлолома, частей выброшенных старых автомобилей, неструганых досок, поломанных корыт и ржавых бочек, битых кирпичей и прочих строительных отходов. Не всегда можно различить, где кончается трущоба и начинается фактически составляющая с ней единое целое куча мусора. В таких злых пародиях на жилище влачат существование до 60 процентов жителей Касабланки.
— Может быть, их доля еще выше, — говорит Джамаль. — Подробного обследования никто не проводил. В бидонвилях живут и рабочие, и безработные. Среди последних большинство — вчерашние крестьяне, не успевшие устроиться на работу. Им многое мешает стать рабочими, в том числе неграмотность и невозможность вследствие этого получить высокую квалификацию.
Бидонвили жмутся к промышленной зоне города — районам Рош-Нуар (Черные скалы), Айн Сбаа (Глаз льва). Здесь сосредоточена основная часть марокканской индустрии и, естественно, пролетариата страны. Загрязненность воздуха в этой зоне Касабланки намного выше, чем в других местах Марокко, что ощущаешь даже сквозь плотно закрытые окна автобуса. Однако приток сюда ищущих заработка не ослабевает. Скученность населения в Касабланке (ныне далеко превысившего 2 млн. человек — официальную цифру 1979 г. и, по словам гида, достигшего уже 3 млн. человек) — самая высокая по стране. Нигде пег в Марокко такого обилия ничем не занятых молодых людей, обычно полулюмпенского вида, иногда собирающихся толпами на площадях и скверах. Они нередко довольно недружелюбно задирают прохожих, а еще чаще просто слоняются без дела или безучастно наблюдают уличное движение, весьма интенсивное в городе и днем, и ночью.
В Касабланке нам еще в 1980 г. представилась возможность посетить автосборочный завод СОМАКА (Марокканского общества автомобилестроения). 46 процентов акций СОМАКА принадлежало марокканскому государству, 20 — французской фирме «СИМКА», 20 — итальянской фирме «ФИАТ», 14 — частным акционерам-марокканцам. На заводе, как сказано в красочно оформленном проспекте, выданном нам администрацией, было занято 1200 рабочих и 200 служащих, а фактически 950 рабочих и 250 инженеров, техников и служащих.
«Все они — марокканцы». Это нам с гордостью сказал инженер Мбарек Дахи. Он окончил 15 лет назад Реймсский политехнический институт во Франции и возглавлял на заводе службу охраны труда, в ведении которой находились вопросы техники безопасности, санитарии, предотвращения пожаров. Он же занимался профессиональной подготовкой и повышением квалификации рабочих. Зарабатывал 5 тыс. дирхамов в месяц[9]. Нам он сообщил:
— У нас сорок восемь инженеров. Они зарабатывают в зависимости от должности и стажа от четырех до десяти тысяч дирхамов в месяц. Что касается рабочих, то наиболее низко оплачиваемый труд на СОМАКА (три дирхама в час) выше, чем в среднем по стране (два дирхама десять сантимов в час). По такова (около восьмисот дирхамов в месяц) заработная плата лишь трехсот пятидесяти неквалифицированных или подсобных рабочих. Остальные шестьсот рабочих получают больше, так как являются квалифицированными и имеют, как правило, одну-две специальности. Некоторые же выполняют до шести различных операций.
Поэтому разнообразие в оплате их труда было столь значительно, что Дахи даже затруднялся назвать нам сколько-нибудь реальную среднюю цифру.
Построенный в 1960 г. при технической помощи Франции, за|вод уже в 1962 г. выпустил 2247 машин, постепенно достигнув к 1976 г. объема подового производства в 25 тыс. Хотя мощности завода рассчитаны на сборку 5 машин в час (т. е. примерно 40 за день, так как рабочий день длится 8 часов 40 минут), усилиями рабочих и инженерно-технических работников они были увеличены. В 1980 г. за час на заводе собирали 13, за день — около ста, за месяц — 2500 автомобилей. Завод выпускал автомобили «СИМКА», «ФИАТ», «Рено», «Пежо» и «Оппель». Сборка велась из деталей, производимых во Франции и Италии, а также в самом Марокко. Тесные связи СОМАКА с западными фирмами (весь руководящий персонал получил образование во Франции, Италии и ФРГ) непрерывно укреплялись: под его эгидой несколько марокканских фирм предприняли попытки заключить соглашения с филиалом американской монополии Крайслера во Франции о производстве в Марокко и последующей поставке во Францию различных деталей. В этом отношении СОМАКА — довольно типичный пример ведущего предприятия любой африканской страны, развивающейся по капиталистическому пути. Государство обычно гордится такими предприятиями, ибо они на деле доказывают способность народов молодых афро-азиатских государств вырваться из оков слаборазвитости, отсталости и застоя. Но вместе с тем эти же предприятия наглядно демонстрируют экономическую, финансовую, техническую, производственную, коммерческую и прочую зависимость национальной индустрии молодых государств от западных монополий.
Капиталистический статус предприятия определял и его социальную атмосферу. Несмотря на своего рода образцово-показательный характер завода и сравнительно высокую оплату персонала, использование им права на оплачиваемый отпуск (15–30 рабочих дней в зависимости от стажа) и пенсию (до 75 процентов оклада после 60 лет, что ввиду недавнего создания завода и преобладания на нем работников 18–35 лет имело в основном теоретическое значение), присущие капитализму социальные конфликты проявлялись и здесь. Более 80 процентов персонала — члены профсоюзов, в большинстве своем примыкают к ведущему профобъединению страны — МСТ. Кроме МСТ здесь представлены и два других, менее влиятельных профобъединения. Силами всех профсоюзов на заводе была проведена двухмесячная забастовка. По словам М. Дахи, она была вызвана увольнением профактивистов, не согласовавших с администрацией отлучки с работы но делам профсоюзов. Мы расспросили Дахи подробнее и узнали:
9
1 дирхам в 1980 г. был примерно равен 1 французскому новому франку, 100 дирхамов составляли приблизительно 17 руб.