К этому следует добавить, что изгнанные из Кордовы были берберами, хотя и арабизированными, но в то время находившимися в Кордовском эмирате в неравном по сравнению с арабами положении. По возвращении на родину они надеялись на более достойную жизнь. А кайруанцы, действительно возмущенные не столько деспотизмом, сколько скандальными кутежами и пьянством аглабидских эмиров, не без основания полагали, что в Дальнем Магрибе, где борьба и за арабизацию, и за исламизацию была в самом разгаре, их приверженность исламу и всем предписаниям Корана встретит гораздо большее уважение.
Новые пришельцы, в сущности, и заложили основы подлинно городской жизни в Фесе, жителями которого до их прихода были либо правобережные берберы — сельчане, либо левобережные арабы-воины, более привычные к превратностям походной и кочевой жизни. При этом кайруанцы особенно преуспели в религиозном благочестии и строительстве. Практически они заполнили весь Верхний город, который с тех пор стал именоваться Кварталом кайруанцев, ибо они составили большинство живших на левом берегу арабов (по некоторым данным, до их прихода в Дальнем Магрибе было не более 500 арабов). Кордовские изгнанники, наоборот, поселились среди берберов на правом берегу и, превосходя их по уровню культуры, вскоре настолько ассимилировали первоначальных обитателей этой части города, что она стала называться Кварталом ан-далусцев. Благодаря пожертвованиям благочестивых сестер из богатой кайруанской семьи Аль-Фихри оба квартала получили возможность выстроить свои мечети. Они так и называются: мечеть Андалусцев и мечеть Кайруанцев. Первая из них, выстроенная на средства младшей из сестер, Мириам, и сейчас поражает великолепием подковообразной арки и мозаичных украшений высокого портала, а главное — совершенством декоративной резьбы деревянных ворот. Вторая, строившаяся с 859 г. старшей сестрой, Фатимой Умм аль-Баии, целых 15 лет, заслуживает особого разговора.
Мечеть Кайруанцев по-арабски называется Масджид Аль-Карауийин. Сокращенно ее именуют просто Карауин. Такие мечети в первые века арабского господства были во многих городах Ближнего, Среднего и Дальнего Магриба. Кайруан был главным форпостом арабов, священным городом мусульман и резиденцией наместника дамасских (до 750 г.), а затем — багдадских халифов. Поэтому выходцы из этого города направлялись наместником халифа в другие города по мере их возведения и освоения Магриба арабами. Например, в Тахерте в IX в. существовали «мечеть пришедших из Кайруана и их базар». Многие кайруанцы покидали родной город и по собственной воле, из-за обстоятельств, которые не всегда благоприятствовали спокойной жизни: войн, осад, репрессий и разорений, периодически обрушивавшихся на Кайруан.
Кайруанские мечети во всех других городах Магриба со временем были разрушены или переименованы. Сохранилась лишь мечеть Карауин в Фесе, которая теперь единственная носит это имя. Она не раз перестраивалась за счет присоединения к ней различных медресе, ибо в соответствии с традицией ислама мечеть — не только религиозное, но и культурно-просветительное учреждение, а также центр науки, под которой в средние века понималось прежде всего богословие. Овладевший Фесом кордовский халиф Абд ар-Рахман III построил в 956 г. нынешний минарет мечети и примыкающую к ней библиотеку. Мечеть и ее внутренний двор, не вмещавшие всех желавших помолиться, были расширены при альморавидском эмире Али Ибн Юсуфе (1107–1143).
В течение веков Карауин был таким же символом магрибинского ислама и всего, что с ним связано, как и Кайруан. Это давно уже не столько мечеть, сколько центр религиозной мысли и религиозного образования, каковое в средние века нередко было формой любого образования. Здесь учились Абу Абдаллах Мухаммед аль-Идриси (1100–1166), впоследствии великий арабский географ и путешественник; Абу Бекр Ибн Баджа, называвшийся европейцами Авемпас или Авенпаце (конец XI в. — 1138 г.), ставший известным философом, врачом, поэтом, математиком и астрономом; знаменитый писатель и путешественник Мухаммед Ибн Баттуг та (1304–1377). Да и среди тех, кто преподавал в Карауине, немало выдающихся людей арабской науки и культуры: блестящий историк и философ Абд ар-Рахман Ибн Халдун (1332–1406); Хасан ибн Мухаммед аль-Ваззан, более известный как Лев Африканский (1495–1550), крупнейший в средние века исследователь Азии и Африки; Бен Маймун или Маймонид (1135–1204) — крупный средневековый авторитет в медицине, философии и законоведении, впоследствии личный врач знаменитого египетского султана Салах ад-Дина (Саладина).
Ныне Карауин — одновременно мечеть IX в., известный далеко за пределами Магриба мусульманский университет, крупнейшее в Марокко хоанилище книг и рукописей, а также комплекс учебных заведений современного типа. Только относящихся к нему медресе теперь 895. Кроме теологического факультета он включает ныне «светский» факультет права, осовремененные колледжи и начальные школы. Во всяком случае, покидая Фес, мы видели здания с вывеской «Карауин» даже на окраинах города, а около них толпы учащихся разного возраста, в том числе и школьниц в белых и голубых халатиках. Это само по себе занятно: обучение девушек под эгидой мусульманского университета, еще недавно твердо стоявшего на том, что образование — удел исключительно мужчин. Ветер перемен коснулся даже оплота теологии, базирующейся на незыблемости Корана и шариата… Эту незыблемость, впрочем, мы ощутили самым непосредственным образом, ибо так и не смогли войти в мечеть Карауин, осмотреть ее знаменитый «запретный двор» и другие помещения. Мы лишь взглянули на нее с улицы, сумев различить частично закрытый циновками расписной паркет, немногочисленных верующих, оставивших обувь у входа. Через другие ворота мечети видны подковообразные арки, белизна стен и глубокая зелень черепичной крыши, квадратный бассейн для омовения с большой чашей фонтана, а за ним роскошный портал, искусно сочетающий серебристую голубизну и густую синеву мозаики, лепки, резьбы по камню.
— Этот бассейн, — говорит нам гид, — точная копия такого же при мечети Омейядов в испанской Кордове.
Постояв у ворот знаменитой мечети и, возможно, одного из первых в мире университетов, мы двинулись дальше. Было досадно, что не удалось осмотреть Карауин изнутри, хотя известно, что как памятник архитектуры — это не самая важная достопримечательность Феса. Ыо, конечно, самая старинная… Мы с любопытством наблюдали за входившими в Карауин и выходившими оттуда молодыми людьми в черных, серых и полосатых джеллябах, иногда в тюрбанах или фесках. Они оживленно переговаривались, смеялись, но умолкли при виде пожилого смуглого человека невысокого роста в белой джеллябе с накинутым на голову капюшоном. Очевидно, «толба» («студенты») увидели своего «шейха» («профессора»). Когда-то, например в XIV в., шейхи и толба составляли около половины населения Феса. Причем большинство из них жили тут же, в Карауине.
Глядя на предполагаемого шейха, я вспомнил других шейхов Карауина, виденных мною ранее. Первый из них, Мухаммед аль-Фаси, был когда-то даже ректором Карауина. Высокий, прямо державшийся, моложавый, деловой, свободно и изысканно говоривший по-французски, строго поглядывая сквозь стекла очков, он производил бы впечатление почти европейского академика, если бы не тюрбан, не белоснежная джелляба с капюшоном, откинутым на спину, и не расшитые золотом бабуши. Дело было в Москве, на. Международном конгрессе востоковедов в 1960 г. Мухаммед аль-Фаси выступал с докладом на заседании секции истории арабских стран, рассказывал о богатом фонде арабских рукописей Карауина, говорил быстро, четко, сжато. В нем, если отвлечься от костюма, не было ничего от религиозного деятеля. Наоборот, чувствовалась привычка современного интеллигента ценить и свое, и чужое время. Это и неудивительно: Мухаммед аль-Фаси, один из видных представителей образованной элиты Марокко, занимал посты министра просвещения и министра по делам молодежи в первых правительствах независимого Марокко, затем стал ректором основанного в 1957 г. университета в Рабате, несколько лет работал в ЮНЕСКО.