Согласно еврейским преданиям, такой способностью обладал царь Давид – во второй половине жизни он почти не спал, разве что задремывал несколько раз за ночь, на несколько минут. Это не было мучительной бессонницей, как можно подумать, поскольку, очнувшись от дремы, Давид был полон сил и приступал к игре на арфе или сочинению нового Боговдохновенного псалма. Сами эти псалмы, и сегодня поражающие своей поэтической силой, свидетельствуют о том, на какие высоты духа сумел подняться царь Давид.
В связи с этим рассказом невольно возникает и другой вопрос: а сколько и в самом деле нужно человеку для нормального сна?
Ответ Талмуда однозначен: не более трети суток, то есть не больше 8 часов. Человек, который спит больше этого времени, вредит своему и физическому, и духовному здоровью. Дневной же сон, считали мудрецы Талмуда, вообще вреден, так как является противоестественным, и зачастую порожден чрезмерным чревоугодием.
Любопытно, что современные исследования подтверждают это, высказанное почти две тысячи лет назад мнение, хотя по поводу пользы и вреда дневного сна ("сиесты") между учеными ведутся споры.
Ну, а теперь, после того, как мы пусть и самым поверхностным образом познакомились со взглядом еврейской мистики на природу сна, самое время перейти к тому, какими бывают наши сновидения и что они означают.
«Пусть тебе приснится Пальма ди-Майорка…»
В 1900 году Зигмунд Фрейд (1856–1939) опубликовал свою книгу «Толкование сновидений», суть которой сводилась к тому, что любое наше сновидение отражает закодированное символами и метафорами наши самые заветные желания, включая и те, которым мы не отдаем отчета на уровне сознания.
На самом деле эта мысль была за много столетий до Фрейда сформулирована в Талмуде:
« Сказал рабби Шмуэль бар Нахмани, что говорил рабби Йонатан: „Все, что видит человек (во сне) исходит из сердца его“. Добавил Рава: „Знай, что никогда видит человек во сне пальму из золота или слона, проходящего через игольное ушко!“».
Обратите внимание: содержание снов исходит именно из сердца, символизирующего для древних область чувств и того, что Фрейд обозначил как «бессознательное», а не из «головы», обозначавшей рациональную интеллектуальную деятельность. В то же время, подчеркивает мудрец Рава, такие сны всегда основаны на реальной жизни, на том, что знакомо и близко человеку, а не розовых слонов, влезающих в ушко иголки.
На самом деле Талмуд и Каббала предельно четко различают три основных вида снов.
К первому относятся сны, отражающие и суммирующие наши впечатления от тех или иных пережитых событий, а также – в точности по Фрейду – наши страхи и тайные желания. Или, как говорится в книге сказаний и притч "Мидраш раба", "царю снится, что весь мир принадлежит ему".
К такому роду сновидениям можно отнести (хотя, безусловно, это не совсем так) сны юного Иосифа, о которых он рассказал отцу и братьям:
«И приснился Йосефу сон, и он рассказал братьям своим, и они еще больше возненавидели его. И сказал он им: Выслушайте сон этот, который мне приснился. Вот мы вяжем снопы посреди поля, и вот мой сноп поднялся и стал прямо, и вот кругом стали ваши снопы и поклонились моему снопу. И сказали ему братья: Неужели ты будешь царствовать над нами? Неужели будешь владеть нами: и еще больше возненавидели его за сны и за слова его. И приснился ему еще и другой сон, и он рассказал его братьям своим и сказал: Вот приснился мне еще сон. Вот солнце и луна, и одиннадцать звезд кланяются мне. И он рассказал своему отцу и братьям своим, и побранил его отец и сказал ему: Что это за сон приснился тебе? Неужели и я, и мать твоя, и братья твои придут поклониться тебе до земли?» (Быт., 37:5-10).
И для праотца Иакова, и для братьев Иосифа очевидно, что оба эти сна повествуют об одном и том же; оба они отражают стремление младшего члена семьи стать ее главой, и именно это вызывает у братьев такую неприязнь к Иосифу, которого они начинают презрительно называть «сновидцем».
Подобные сны не только легко объяснить с чисто рациональной точки зрения, но и их можно "конструировать", "подсаживать" к человеку. Талмуд рассказывает несколько историй такой "подсадки", одна из которых связана с именем рабби Иехошуа бен Ханания (конец 1 – первая половина 2 вв. н. э.).
Как-то, беседуя с рабби Иехошуа, римский император заметил: