Выбрать главу
Но друг иной пришел с заветными словами И скорбь мою и страх не осудил. И снова отдых полн бестрепетными снами, И снова мне не страшен Азраил. 2 апреля 1923

С.Ш.

Жемчужину в долине океана Добыть искателю жемчужин легче, Чем на земле, то солнечной, то темной, То радостной, то скорбной и туманной, Найти такую душу, как твоя. 12 апреля 1923

Воспоминания в Губаревке

Посвящается памяти А.А. Шахматова

I

Померкнул синий блеск таинственных ночей, Уюта старого иссякнул аромат… Стою в безмолвии у затворенных врат И слышу мерный звон обманчивых ключей.
Где ты, родимый дом, родимый мой очаг? Пять лет уже прошло, как двадцать-тридцать лет… Какой тяжелый сон, какой кошмарный бред! О, как, цветок весны моей, ты не зачах!
К тебе спущусь опять, зеленый мой родник. Ты примешь ли меня, как прежде принимал, И будешь ли журчать, как прежде ты журчал, О, если б твой шумок мне в душу вновь проник!..
Сойду под сень твою, густой старинный сад, В прохладном сумраке таинственных аллей Детьми играли мы в подводных королей, И нашим царством был в овраге водопад.
Дорожки скрытые, о, сколько, сколько раз Меня спасали вы от шумных-нудных встреч, И в тишине глухой вели со мною речь Осина, липа, дуб, ольха, береза, вяз.
Я посещу и вас, крестьянские дворы, Спугну гусей и кур и скученных овец, Введут ли там меня, как прежде, в погребец, Чтобы спасти меня от тягостной жары?..
Певучие я вновь услышу голоса И много вспомню вдруг я прозвищ иль имен, И повесть скорбная из дедовских времен Пройдет передо мной, как тучек полоса.
Не с этой ли горы Емелька Пугачев Оглядывал простор саратовских полей И, буйною гордясь победою своей, Нетерпеливо ждал разосланных гонцов.
Здесь пушки вижу я, свидетелей борьбы Помещиков степных с разбойничьим главой. Тогда повешен был и прадед бедный мой Мятежником лихим и баловнем судьбы.
Емелька был казнен. Но пугачевский род, Пройдя через века, восстал в стихийный век И на брегах святых великих русских рек В дворцах и хижинах зажег переворот.
Квадриги пронеслись родной моей страны, Столетьями мелькнув, – им нет пути назад. Но, той же страстию объятые, горят Потомки бледные великой старины…

II

Какой роскошный взмах косматых облаков! И словно райских птиц непостижимый взлет! И, к небу схвачена, душа твоя замрет, Свободная от зла и от земных оков.
Ночь. Степь. Деревня спит. И только путь стрелой Летит чуть видимый неведомо куда, И в горнем храме одинокая звезда Горит, небесный освещая аналой.
За ночью ночь и день за днем плывут-растут, Все для меня равно мгновенны и легки: Я их сбираю, словно в поле васильки, И в память связываю лентою минут.
Прости, мой дом, опять ты без меня Застынешь, сирый и разрушенный в глуши, Но знай, что будут жить отныне две души, Святую память о покинутом храня.
Как не хранить! Не ты ли охранял Труды и дни того, кто в глубь веков проник, Кто лучше всех познал российский мой язык, Кто знал, что значит Русь и русский идеал.

III

Не тем ли, русские, мы славны и горды, Что с честью выплыли из гибельных веков, Что Русь избавили от варварских оков Гостей непрошеных из Золотой Орды.
Татары! Горе нам! И села вмиг пусты, И с воплем Русь бежит в заволжские леса, И за селом село горит, и небеса С землей сливаются в кровавые мосты.