— Ну, теперь помру, цем будешь меня покрывать?
— Да покрою, помри только.
Мужик повалился нарочно, а на завтра помер.
Она стала мотать на голову да на палец на ногу и запела:
Был жил, как гусельцы,
Растенулся, как струноцьки.
Мужик и скоцил и схватил бабу:
— А, меня так покрывать?
Да и поцял ю колотить, да трепать.
Скоморох на эту сказку отозвался песней. Конечно, он обращался к молодке, благо ее звали Дуней. И вертелся около нее, и обнимал ее, а она дала ему тумака очень весело и незлобиво.
Дуня, Дуня, Дунея,
Дуня тонка — прядея,
Дуня пряла и вила
По три ниточки в денек
Во неделю простенек,
Во годок Дуня моток, —
Мотовильце с локоток,
В пять годов Дуня красна:
В том пройдет у ней весна.
Тут уж не вынесла и Махонька, скороговоркой проговоривши:
— На вечорках поем, кому нать спеть. Как девка зацнет кланяться, так и перестанут. Котора знает, та уж не даст петь.
И старушка запела.
Тонко-то, долго-то — Авдотьїн жених,
Калина-малина.
Да толста-та охомяка — Олександры жених,
Калина-малина.
Цернобров, церноглаз — то Варварин жених,
Калина-малина.
А косы-ти глазишша—їришин жених,
Калина-малина.
Тонко-то, долго-то — зароды метать,
Калина-малина.
А толста-та охомяка — та вода волоцить,
Калина-малина.
Цернобров, церноглаз — тот посвистывать горазд,
Калина-малина.
А косы-ти глазишша — овин молотить,
Калина-малина.
Овин загорел и косой заревел,
Калина-малина.
Итти было к жонушки позавтракати,
Калина-малина.
«Распроклятой ты, косой, недосуг ко мне пришел,
Калина-малина.
Надо детоцек кацять, да телятоцек поїть,
Калина-малина.
Да телятоцек поїть и квашонку разводить».
Калина-малина.
Три недели квашня кисла, не выкисла,
Калина-малина.
На четвертую неделю стала пенитця,
Калина-малина.
Да тесто тенитця,
Калина-малина.
Што на пяту-ту неделю,
Калина-малина.
Стали хлебы катать,
Калина-малина.
Она по полу катала,
Калина-малина.
По подлавицью валяла,
Калина-малина.
На пеци в углу пекла,
Калина-малина.
Кохти-нохти обожгла,
Калина-малина.
Коровая не нашла,
Калина-малина.
Склалась в коробок,
Калина-малина.
Потенулась в городок,
Калина-малина.
Становилась во рядок,
Калина-малина.
Тут и шли, прошли купци,
Калина-малина.
Пинежана-торговци,
Калина-малина.
Они хлеба не купили,
Калина-малина.
Только цену наложили,
Калина-малина.
По три деньги коровай,
Калина-малина.
Куда хошь его девай,
Калина-малина.
Хоть свиньям отдавай,
Калина-малина.
Свины хлебы полизали,
Калина-малина.
Три недели пролежали,
Калина-малина.
На четверту-ту неделю
Калина-малина.
Стали свины пропадать,
Калина-малина.
Да Їришу проклинать,
Калина-малина.
«Распроклятая Їриша,
Калина-малина.
Эких хлебов напекла,
Калина-малина.
Всех свиней тех извела».
Свою песню бабушка заключила словами:
— У нас Їриша была. Дак до того выпоем, што заплацëт.
Наступал черед деда. Он долго копался в своем пехтере, наконец достал узелок, развернул тщательно завернутую в несколько бумаг небольшую пачку листков, исписанных старательным старинным почерком.
— Прочитай! Я неграмотной.
— А хранишь? Што это?
— Храню. Приятеля моего, бывшего при утоплении, записи. Он с гумагой да с карандашом не раставалсе. Всяку глупось писал. Дак при утоплении карандаш и гумага не замокли. Он на днишши карбаса записывал, после уж дома переписал и мне дал. Очень мы дружили с покойным. Он с Неноксы. Часто бывал у нас.