Затем наступила самая яркая страница в жизни О. Э. Озаровской — ее совместные концерты с М. Д. Кривополеновой. Судя по газетным отчетам, выступления двух артисток начались в Москве в самом конце сентября 1915 г. Особо подчеркнем: это были не лекции, сопровождаемые пением народного рапсода, каковыми были выступления Т. Г. и И. Т. Рябининых. Это были настоящие концерты двух артисток, каждая из которых имела свой репертуар. Конечно, интерес зрителей был прикован прежде всего к пинежской Махоне. Газета «Русское слово», например, о выступлении артисток в Политехническом музее, состоявшемся 26 сентября, писала следующее: «Перед успехом маленькой, сухонькой старушки в расписных валенках и пестром платочке померк даже успех О. Э. Озаровской, удачно с подлинным юмором передавшей несколько былей и сказок, записанных со слов северных сказочников» [Сказительница 1915]. О. Э. Озаровская попыталась стать партнершей М. Д. Кривополеновой при исполнении «Кострюка», который в пинежской традиции несет на себе скоморошьи черты, и, кажется, этот опыт совместного пения был удачен: публика его приняла доброжелательно [За жемчугом 1915].
Борис Леонидович Пастернак, подростком побывавший на концерте в Политехническом музее, позднее в 1929 г. в письме к О. Э. Озаровской вспоминал: «Вы тогда с бережностью, свойственной дару в отношении дара, впервые выводили за руку, как ребенка, старуху Кривополенову. Это было в Политехническом музее, та же бережность подсказала вам, что лучше бы, чем эстрада, этому голосу, помнящему Грозного, прикатиться из края, который его сложил, и не долго думая, вы всего этого моментально достигли. Вы разбросали по аудитории, точно все это было у вас в горсти, вороха нетерпеливой олонецкой скороговорки…» [Пастернак 1983: 735–737]. На этом концерте присутствовал и Леонид Пастернак, оставивший зарисовки итальянским карандашом с портретами О. Э. Озаровской и М. Д. Кривополеновой [Пастернак 1983: 736]. Столь же успешно прошел концерт, организованный в Москве б октября Литературно-художественным кружком.[3]
В середине октября артистки выехали в Тверь, где выступили несколько раз перед местными учащимися.[4] Затем был Петроград.[5] В декабре 1915 г. М. Д. Кривополенову уже одну, без О. Э. Озаровской, наслышавшись о ее славе в столицах, встречал Архангельск.[6] После Архангельска сказительница вернулась к себе на Пинегу. Однако в конце зимы 1916 г. «пинежская бабушка» неожиданно, без всяких провожатых, самостоятельно приехала с Пинеги к О. Э. Озаровской. Приезд М. Д. Кривополеновой в Москву побудил О. Э. Озаровскую организовать большую поездку по городам России.
Первым пунктом был Саратов. Город встретил гостей доброжелательно и заинтересованно. Местные газеты на своих страницах поместили накануне их выступления объявления о предстоящем 2 марта концерте.[7] Концерт прошел с впечатляющим успехом. «По окончании, — писал корреспондент “Саратовского листка”, — публика устроила горячие овации обеим участницам вечера. Молодежь окружила их плотным кольцом, благодарила, курсистки целовали старушку».[8] Столь же восторженные отзывы мы нашли и в других местных газетах — «Почте», «Саратовской жизни» и «Саратовском вестнике».[9]
Ценную информацию дает газета «Волга». Здесь подробно перечислен репертуар обеих артисток. О. Э. Озаровская продемонстрировала песни из поморского свадебного обряда и сказки, слышанные ею в Поморье в Кеми. М. Д. Кривополенова исполнила исторические песни «Иван Грозный и его сын» и «Кастрюк», былины «Вавила и скоморохи» и «Добрыня и Змей», а также знаменитую «Небылицу в лицах», которую подхватил весь зал.[10] Саратовский концерт задал тон всем последующим гастролям артисток. Столь же успешными были выступления в Харькове.[11]
Весьма неожиданный резонанс получили вечера О. Э. Озаровской и М. Д. Кривополеновой в культурной жизни Ростова-на-Дону, куда артистки прибыли в 20-х числах марта. Здесь все шло по отработанной схеме: объявления и статьи, предваряющие концерты (в Ростове состоялись три концерта),[12] а затем благожелательные отзывы о выступлениях обеих артисток.[13] Однако в общем хоре восторженных похвал диссонансом прозвучал скептический голос некоего Тамбурина, бойкого и едкого фельетониста, сотрудничавшего с «Ростовской речью». Тамбурин назвал пинежскую сказительницу старушкой, «дрессированной и стилизованной госпожой Озаровской», а ее произведения — «эпическими стилизациями сказов и былин». Сама же О. Э. Озаровская была им представлена «ловкой антрепренершей», «импресарио», эксплуатирующей М. Д. Кривополенову.[14]
3
5
У рампы. «За жемчугом» // Биржевые ведомости. Веч. вып. Пг., 1915. 20 нояб., № 15222;
6
Сказительница былин // Северное утро. Архангельск, 1915.10 дек., № 274; Северная бабушка // Архангельск. 1915.11 дек., № 276; Северная бабушка //Архангельск. 1915. 12 дек., № 277; На вечере северной бабушки // Северное утро. Архангельск, 1915. 13 дек., № 277.
7
Саратовский листок. 1916. 1 марта, № 48 (раздел «Театр и музыка»); Вниманию учащихся // Саратовская жизнь. 1916. 2 марта, № 1945; К вечеру артистки О. Э. Озаровской и Марии Кривополеновой // Саратовская жизнь. 1916. 2 марта, № 1945.
9
Русские былины и сказки (вечер артистки О. Э. Озаровской) // Почта. Саратов, 1916. 4 марта;
11
Южный край. Харьков, 1916. 12 марта, № 13256 (раздел «Местная хроника»); Н. Б. За жемчугом // Южный край. Вечерний выпуск. 1916. 14 марта, № 13260;
12
Вечер сказительницы // Ростовская речь. 1916. 25 марта, № 86; Ростовская-на-Дону копейка. 1916. 27 марта, № 82 (Объявление); Лекция-рассказ О. Э. Озаровской // Приазовский край. Ростов-на-Дону, 1916. 27 марта, № 82;
13