О военных приготовлениях России вплоть до конца мая нам ничего не известно. Заслуживает внимания сообщение Н. Грабиа от 2 июня, в котором он передает со слов московских пленных, будто в Москве уже были назначены послы для приезда на день святого Юрия на мирные переговоры, но затем по неизвестной причине посольство было отменено109. Может быть, поэтому укрепление западной русской границы началось не сразу после получения в феврале «гордостного» ответа короля. Возможно и другое объяснение: в Москве знали срок, к которому должно было первоначально собраться посполитое рушение (23 мая), а до этого времени не спешили с ответными мерами военного характера. Информацией о намерениях литовских властей русское правительство могло располагать из донесений своих разведчиков, регулярно засылавшихся в Литву: по словам польского жолнера Войтеха, бежавшего 2 июля 1534 г. из русского плена, «о Юрьеве дни послан шпекг в землю королевскую, именем Васюк, родом поведает ся быти вид(е)бленином, человек низкий, русый, трудоватый… а вже дей то его в пятый раз (!) в землю королевскую шпекговати послано»110. Сопоставим даты: сбор литовского войска был назначен на 23 мая, а 25 мая, как уже говорилось, в Боровск пришел князь Андрей Старицкий и стоял там летом «против короля» — по словам Постниковского летописца111. Наконец, в разрядной книге 29 мая помечен разряд «от северской украины»112. Возможно, это не случайные совпадения, а реакция на военные приготовления литовской стороны: в уже цитированном выше письме Н. Грабиа от 2 июня сообщается, что неприятель, узнав о мобилизации, занял конницей пограничные крепости113. В июне на границе произошло даже несколько стычек, не имевших, впрочем, серьезного значения114. Но все же главной причиной, задержавшей сосредоточение крупных московских сил на западной границе, была, вероятно, крымская угроза: 8 мая крымские и азовские татары совершили набег на Рязанскую землю, на Проню, но были отбиты с уроном русскими воеводами115.
Войне предшествовала и серьезная дипломатическая подготовка. Главной задачей обеих сторон было обеспечение дружественной для себя позиции Крыма, где в это время за обладание ханским престолом боролись два соперника: Сахиб-Гирей и Ислам-Гирей116. Сначала успех сопутствовал литовской дипломатии: хан Сахиб-Гирей заявил о своем союзе с королем. Особенно тревожная обстановка сложилась для России в июне — начале июля. Вернувшийся 22 июня из Крыма посланник И. Челищев сообщил, что Сигизмунд предложил хану союз против Москвы и «Саип-Гирей царь похотел королю дружити, а на великого князя быти с ним заодин»117. В противовес этому союзу московское правительство поддерживало летом 1534 г. сношения с соперником Сахиба, Ислам-Гиреем118.
В июньской статье 1534 г. в Никоновской летописи изображено бедственное положение Русского государства, оказавшегося в кольце врагов: сговор хана с королем против великого князя, враждебная позиция ногайских князей, которые «ратны захотели быти с великие князем», — и здесь же помещено известие о возвращении из Литвы Т. В. Бражникова с «гордостным» ответом короля, потребовавшего от Ивана IV уступки городов, занятых его отцом119. В Воскресенской летописи краткое известие о приезде Бражникова с этим «гордостным» ответом датировано 22 июля 1534 г.120 Летописная датировка ошибочна: согласно посольской книге, Бражников вернулся в Москву 24 февраля, а привезенный им ответ литовского правительства имел дату 8 февраля121. Очевидно, для создания более впечатляющей картины летописец соединил несколько разновременных известий и отнес описанную ситуацию к лету 1534 г. Указанные летописные известия ввели в заблуждение А. А. Зимина, согласно которому Т. Бражников находился в Литве будто бы с января по июль 1534 г., то есть полгода122.
Однако, несмотря на благоприятную международную обстановку, Литва и в июле не начала военную кампанию. А между тем ситуация в Восточной Европе начала меняться не в ее пользу. Прежде всего «великий замяток в Орде Перекопской» между Исламом и Сахибом123 лишил короля помощи со стороны последнего: в апреле следующего, 1535 года Сигизмунд напоминал Сахиб-Гирею, как из-за «некоторой розницы и незгоды» хана с Исламом «за тою прычыною жадное (никакой. — М. К.) еси помочы нам (на) неприятеля нашого московского того лета прошълого не въчынил»124. Зато Москва обрела союзника в лице Ислам-Гирея125. Кроме того, в конце июля — начале августа в Москве велись переговоры с молдавским послом Бустереем, а затем к Петру Рарешу был отправлен русский посланец: был восстановлен существовавший при Василии III русско-молдавский союз126. Дело шло к созданию антилитовской коалиции. К началу военных действий с Россией международная обстановка уже не благоприятствовала Великому княжеству Литовскому.