Владимир Шулятиков
«Старое» и «новое» в современной литературе
Г. Скабичевский рисует следующую картину зарождения и развития новых течений в современной литературе.[1]
Обществу «приелись» прозаические объективные описания повседневной, обыденной жизни, какие предлагаются «натуралистической» школой: искусство оказалось слишком туго зашнурованным в «корсет холодного протоколизма» – и вот литература спешит сказать нечто «новое», диаметрально противоположное тому, что говорила она раньше.
Застрельщиками нового литературного движения выступают, с одной стороны, декаденты.
Деятельность декадентов носит чисто отрицательный характер: декаденты лишь разрушают все старое, стараются лишь во всем идти наперекор «натуралистам», поколебать во что бы то ни стало авторитет последних. Ничего положительного, по мнению г. Скабичевского, они не создают, и потому их школа не может занять господствующего положения, не может рассчитывать на «великое и плодотворное» будущее. Но, во всяком случае, г. Скабичевский склонен придавать их реформационным попыткам серьезное значение: по его словам, декаденты, вероятно, «займут в истории почтенную роль тех первых протестантов и пионеров, которые, движимые одним лишь слепым и чисто стихийным побуждением разорвать с постылым прошлым, бросаются отважно в открытое море на утлых челнах и гибнут, по-видимому, совершенно бесплодно. Но пример их не остается без подражания».
С другой стороны, дорогу «новому» направлению прокладывают некоторые из мастеров прежней школы, уловившие своим чутким талантом первые веяния нарождающейся «реформы» и изменившие заветам старины ради «новых» литературных идеалов.
Такого рода новатором в России был Тургенев.
Он, считавшийся одним из самых ярких представителей «реализма», вдруг, в начале шестидесятых годов, после появления в свете романа «Отцы и дети» отрекся от «кодекса своей школы» и начал писать произведения «полуреалистические, полусимволические».[2] Одни из этих произведений «поражают своей мистической фантастичностью»; другие свидетельствуют о том, что Тургенев почувствовал пристрастие к явлениям, отмеченным печатью эксцентричности.
Дело, начатое Тургеневым, продолжали многие выдающиеся беллетристы, появлявшиеся в течение последних двадцати лет. Между ними г. Скабичевский называет Всеволода Гаршина, Надсона, Владимира Короленко, Антона Чехова, Максима Горького.
Гаршин отступает от кодекса «реализма» в том отношении, что его внимание, главным образом, обращено на психологию его героев; его герои до последней степени индивидуальны; он не заботится о «типичности» и «бытовой детальности»; его рассказы отличаются «эксцентрической трагичностью», некоторые из них «всецело уже принадлежат к (области) символической поэзии».[3]
Вместе с Надсоном он – поэт «настроений».
Те произведения Владимира Короленко, которые создали последнему особенно громкую известность («Сон Макара», «В дурном обществе», «Лес шумит», «Слепой музыкант»), очаровывают читателей» поэтической экстраординарностью» своих образов».
«Сон Макара» – ведь это не повесть, не рассказ, а «поистине, фантастическая поэма. А содержание трех остальных произведений, – разве подходит оно сколь-нибудь к изображению обыденного и наиболее характерного для жизни? Оно поражает и пленяет вас именно своей поэтической своеобразностью.
Антона Чехова следует считать отступником от традиций, от истинной реалистической школы потому, что он крайне субъективен в своем творчестве: он не ставит себе целью обобщать изображаемые явления; он пишет исключительно для того, чтобы передать то или другое настроение, которое навевают на него те или другие предметы.
Наконец, Максим Горький, – это «не этнограф, не бытописатель, а поэт-художник» романтического оттенка, в его произведениях нет объективно-детальных описаний; он также крайний субъективист: временами («Песнь о соколе», «Черт») он подходит к символической поэзии…
Сделавши ряд характеристик писателей «нового» направления, изменивших в общих чертах ход раннего развития новонарождающейся литературы, г. Скабичевский отказывается ответить категорически на вопрос: что же такое представляет из себя это «новое» в литературе, идущее на смену старому и отжившему свой век? Это «новое», по его мнению, не успело еще определиться. «Мы можем лишь формулировать его отрицательно: это будет ни натурализм[4], ни декадентство».
Верно ли это? Не слишком ли г. Скабичевский поспешил сделать подобный безапелляционный вывод? Неужели же «новое» до сих пор настолько мало определилось, что его можно формулировать только отрицательно?
2
Употребляем термин г. Скабичевского. – К числу подобных произведений г. Скабичевский относит: «Призраки», «Довольно», «Собаку», «Странную историю», «Сон», «Рассказ отца Алексея», «Песнь торжествующей любви», «Клару Милич», многие из стихотворений в прозе, далее «Историю лейтенанта Ергунова», «Несчастную» и проч.
4
Существование которого в России г. Скабичевский так неожиданно открыл (о сделанном им «открытии» см. наш предыдущий фельетон).