— Пускай постоят… покуда их не прогнали!
Куда он ни оборачивался, везде встречал знакомые лица: вот стоят братья тех, кого он убил, там сыновья потопленных в озере, а вон здесь те, что были с Мышками в городище… целая толпа. Стоят стеной и глядят на городище, словно хотят глазами его съесть.
— Пускай наглядятся! — буркнул он под нос и медленно спустился с лестницы.
Внизу пьяные дружинники расставляли людей, стараясь их подбодрить.
— Э, да это чернь, а не ратники, горе-вояки от сохи да орала… сброд…
Вышла Брунгильда, поглядела вокруг, заломила руки и закрыла глаза. Хвост засмеялся, но был бледен, как труп.
На той стороне — удивительно — ни криков, ни команды, встали и стоят, но почему-то придвигаются все ближе и ближе. Одни несут на плечах челны, другие на берегу связывают плоты. А эти готовят луки и пращи.
Взошло солнце, на дворе белый день. Издали Мышки кричат:
— Ну, последний твой день, проклятый Хвост! Поклонись солнцу да простись с ним, больше ты его не увидишь!
Князь не слушает, садится на лавку и пьёт. Стража натягивает луки. Справа и слева множатся челны, словно растут из-под земли, вокруг них теснятся люди, спускают на воду, плывут — чёлн к чёлну, плот к плоту, — тянутся вереницей до самого вала.
Вдруг вскочили люди, залёгшие во рву, с обеих сторон раздался оглушительный крик, от которого земля содрогнулась, стая воронов сорвалась с башни и с карканьем улетела в облака.
Засвистели стрелы. С обеих сторон посыпались камни. С башни стали сбрасывать булыхи и балки; падая, они увлекали за собой в озеро людей, и, что ни всплеск, тонуло несколько осаждающих, а из городища доносились торжествующие клики.
Но, едва упадут одни, ни их месте теснятся другие, живые карабкаются по мёртвым:
— На вал! На вал!
Дружинники бегают, подгоняют, кричат… Дважды отразили натиск, кметы в третий раз двинулись в наступление, смяли стражу, оттеснили во двор и к воротам… Завязался рукопашный бой…
Хвостек глянул и побледнел.
Бегом он бросился в горницу и вынес на руках жену. За нею с плачем побежали женщины…
— На лестницу! В башню!..
— В башню! В башню!
Тащат узлы, какие-то тряпки — кто что схватил…
— В башню, верные слуги!
На лестнице черно от облепивших её людей, она уже гнётся под их тяжестью, а ненасытная башня все поглощает и поглощает беглецов.
С страшным криком вбежала во двор отступившая с вала стража. Окружённая со всех сторон, она не могла защищаться и бежала, трупами устилая свой путь… По озеру плыли мертвецы с окровавленными лицами.
Все, кто остались живы, карабкались по лестнице, но вот сверху лестницу втащили внутрь и дверь задвинули засовом.
Городищем овладели Мышки. Кто не сдавался, погибал… Тех, что бросали копья, связывали.
Люди кинулись в горницы и клети — искать, брать, вязать… Везде было пусто.
Только в трапезной княгиня оставила жёлтый кувшин с отравленным мёдом, но Мышко, первым вбежавший в горницу, заметил его и швырнул об пол, так что он разлетелся вдребезги.
Победители заполнили терем.
Бросая шапки вверх, они кричали:
— Лада!.. Слава Мышкам!.. Да сгинет Хвост!
Теперь все взоры обратились к башне. Но к ней нельзя было подступиться. Всякого, кто пытался приблизиться, убивали. Сверху обрушивали камни и давили людей…
Вдруг кто-то бросил факел в сарай, другой поджёг расписанный терем… вырвался дым: горели княжеские покои!
— Камня на камне, балки на балке не оставим. В пепел обратим Попелеков! — Сзывая своих людей, трубили Мышки, собирая их в кучу… Всем приказали расположиться во дворе — пусть терем и пристройки сгорят дотла.
Этот день достаточно поработали, о башне будет время подумать завтра.
Пламя мигом охватило сухие деревянные строения. Попрятавшиеся люди ещё не успели выскочить, как огонь обошёл кругом и все обратил в сплошное море пламени и раскалённых углей.
Мышки с другими старейшинами отправились на совет. Выйдя со двора, они поднялись на высившийся неподалёку холм. Здесь им представилось ужасающее зрелище. Наспех погребённые трупы отравленных дядьев и племянников Хвостека вырыли из земли собаки и, растерзав их, тут же околели. Обесчещенные, страшные трупы валялись вперемешку с издохшими псами. Кметы содрогнулись.
— Последний в их роду! — воскликнул Мышко. — Он истребил всех, чтобы никто после него не остался… кроме старого Милоша и слепого Лешека…
— И двоих сыновей его, которые растут у немцев! — прибавил другой.
— Пусть же этим телам пожарище дома его будет могильным костром! — вскричал Мышко.
Позвав слуг, он приказал им собрать тела и отнести их туда, где жарче пылал огонь, дабы сгорели они, а духи их могли понести свои жалобы праотцам.