— Добек! — вскричал, взглянув на него, Пястун, как будто ни о чём не зная, — где же ты пропадал? Что с тобой приключилось? А мы тут тревожились, не стряслась ли с тобой какая беда? — Со мной и впрямь приключилось такое, — сказал Добек, — что и догадаться нельзя и поверить трудно, однако ничего худого не сделалось. А теперь — вот так, как вы меня видите, я возвращаюсь прямо из лагеря Лешеков в Дикой пуще, и ещё разит от меня немецким духом.
Со всех сторон послышались изумлённые возгласы, а Добек начал рассказывать:
— Недавно я взял у вас, милостивый господин, немца, чтобы он починил мои мечи, а он едва не испортил меня самого. Эта лукавая гадина подстрекала меня к измене, стараясь переманить на сторону Лешеков. Тогда я, с вашего ведома, сделал вид, будто попался на удочку, и отправился с ним на поморскую границу, в лагерь Лешеков. Надо было поглядеть вблизи, каковы их силы и что они замышляют. Князья допустили меня к себе и принялись уговаривать перейти на их сторону, а своим изменить; я чуть язык себе не откусил, но прикинулся, что сочувствую им. А тем временем осмотрел их вооружение, людей и войско. Они хотели подкупить меня вот этим, — прибавил он, бросая к ногам Пястуна один за другим их дары: перстень, меч и кубок. — Не скупились на обещания. Разведав всё, что было возможно, я вырвался от них — и вот я здесь.
Добек шумно вздохнул, дико поводя глазами.
— А немец, который был с вами? Что с ним сталось? — допытывались старейшины.
— Не мог я больше терпеть его подле себя, — сказал Добек. — На привале я зажарил его на горячих угольях для волков, но, пожалуй, и они им побрезгуют.
Все слушали молча, с величайшим изумлением, однако вскоре стали задавать вопросы — о поморянах, о немцах, о том, как вооружены неприятельские войска, что говорили князья, как и куда полагали выступать. Добек рассказал, как спешили они собрать подкрепление, готовясь двинуться обычным путём на Ледницу, куда уже посланы передовые отряды, дабы отрезать полянам путь к границе.
Стало быть, и им следовало поспешить, чтобы не дать врагу себя обогнать. Судя по тому, что Добек слышал и видел в лагере, дружина Лешеков по числу людей не могла сравниться с собранным Пястуном войском и страшна была только оружием. Старейшины, приободрившись, загорелись желанием поскорее ринуться в бой и чуть свет по сигналу бесшумно повели свою рать к озеру Леднице.
XXIX
Полями, лесами и глухими чащобами молча, словно боясь всполошить зверя, подвигались к озеру вооружённые отряды. Во время похода воеводы, выступившие с разных сторон, почти ничего не знали друг о друге, однако, непостижимой волею судеб, все вышли на равнину из окружающих её лесов в один день и час. Можно было счесть это счастливым предзнаменованием, и если бы не приказ соблюдать тишину, радость исторгла бы из груди воинов громкий единодушный крик.
Пястун, поднявшись на пригорок, обозревал войско: общины и округи шли стройными рядами — отряд за отрядом.
Решили задержаться здесь до следующего дня в ожидании неприятеля, а если бы он не появился, двинуться всей ратью к поморской пуще.
Было ещё рано; после прохладной ночи настало осеннее утро — не жаркое и не холодное; в лесу на листьях ещё лежала роса, в поле весело светило солнце. Стягивавшиеся с трех сторон отряды только начинали строиться, когда военачальники, стоявшие на пригорке, заметили на опушке с противоположной стороны вооружённые толпы, выходившие из лесу.
То были Лешеки со своим войском.
Они не предполагали, что поляне ждут их тут в боевой готовности, и первые группы, показавшиеся из лесу, увидев расположившийся в равнине лагерь, остановились как вкопанные.
В неприятельских войсках произошло замешательство, конники поскакали в разные стороны, чтобы разведать силы противника.
В обоих станах царила глубокая, торжественная тишина.
Поляне нимало не испугались врага, даже не сдвинулись с места. Да и поморянам, хотя они и рады были бы отступить, бежать было поздно.
Итак, в этой долине у озера Ледницы должен был разыграться решительный бой между князьями Лешеками и кметами. Молодые князья верили в немцев, которые с ними шли, и в силу своего оружия; может быть, надеялись и на измену, обещанную Добеком, и отдали приказ начать наступление. Рать их, сначала небольшая, на глазах у Пяста стала расти, вытягиваться и шириться, надвигаясь на полян он стоял со своими воеводами и смотрел, не давая никаких приказаний.