— На вид — дешевые стекляшки, и только; кроме, конечно, этого сердолика и золотой подвески. Я слышал, что раньше бусы употреблялись, кроме женских украшений, и как мелкая монета. Что же особенного в этих бусах?
— Есть особенное, — уверенно ответил Григорий Петрович. — Я их изучал самым тщательным образом, исследовал все предметы, найденные поблизости, много думал и, знаете, Николай Викентьевич, — обернулся он к профессору, — я даже представил человека, который носил их. Больше того, я знаю его имя, знаю, как попали к нему эти бусы и знаю трагедию этого человека, женщины, конечно, а вернее — девушки.
— Ну, это такой предмет, что фантазия может быть неудержимой, — весело рассмеялся Стольников. — Правда, Алибек?
— И фантазия должна на что-то опираться.
— Что ж, иногда, можно и пофантазировать, — сказал профессор. — Мы послушаем вас, Григорий Петрович.
Григорий Петрович стих, сел, вытянув толстые ноги. Этот верткий, беспокойный человек вдруг обрел неподвижность. Но лицо его не было апатичным; наоборот, кажется, вся внутренняя энергия теперь отражалась на его лице: оно то хмурилось, то улыбалось чему-то; взгляд маленьких острых глаз то потухал, то разгорался.
— Не забывайте, что я когда-то изучал криминалистику, — тихо проговорил Григорий Петрович. — А теперь слушайте. Вопросы потом. — И он начал спокойным и уверенным голосом:
— Давно, очень давно вождем у приаральских массагетов был Гурлек. Это был в свое время могущественный вождь, но к тому времени, когда случилось то о чем будет рассказ, он состарился. По существу, народом управлял его старший сын, остальные сыновья были начальниками в войске.
Была еще у старика дочь, по имени Мальга. Он ее очень любил. И она любила отца больше всех на свете и дорожила каждым его словом, потому что Мальга не знала родной матери, та умерла в родах — девочка родилась очень крупной. У Гурлека было несколько жен, но от них рождались только сыновья. А сыновья — гордость отца только в боевых походах, дома же утехой и радостью была дочь. Гурлек уже не участвовал, по старости лет, в боевых походах, отсиживался дома. Жены ему были нужны, чтобы только прислуживать во время еды. Большую часть времени он проводил с дочерью. И он не мог нарадоваться, любуясь ее красотой.
Мальга была редкой и необычайной красоты — высокая, стройная, несмотря на полноту форм, с маленькой изящной головкой, с очень правильными чертами смуглого лица, с длинной нежной лебединой шеей. Маленькая голова ее как будто не гармонировала с высоким ростом, под стать мужчине-воину, с полнотой, какая бывает у замужних женщин, но это кажущееся несоответствие, только усиливало женственность красоты, делая ее еще более привлекательной. Мальга была физически очень сильной, и живи она в наше время — все женские рекорды по толканию ядра, метанию копья и диска принадлежали бы ей.
Она долго не выходила замуж, кажется, никто из самых знатных и храбрых воинов не привлекал ее взора. А отец, зная, как дочь дорожит словом отца, не решался навязывать ей свою волю, да и не хотел с ней расставаться.
Так они и жили. Чтобы Малые не было скучно, отец выстроил отдельный дом со светелкой наверху и украсил его как можно лучше. Они жили вдвоем в этом доме — Мальга в светелке, а отец в нижнем этаже. В большом доме вождь правил суд, принимал гостей, но постоянно в нем не жил. Для сыновей он выстроил отдельные дома. Все здания были обнесены крепостной стеной. Это было целое городище, как раз то, которое мы с вами раскапываем.
Шли годы. Когда-то сильное воинское племя Гурлека все чаше терпело поражения в схватках с племенами, вторгавшимися с юга.
Задумался Гурлек. Что предпринять, чтобы вернуть ему былое могущество?
Массагеты были родственны скифам, живущим за Оксианским[14] озером и расселившимся далеко на запад, вплоть до красивой и могучей реки Борисфен[15]. И надумал Гурлек отправить туда свою дочь. Пусть найдет она там жениха, пусть женится на ней могущественнейший из вождей скифских, чтобы установились родственные связи и в любое время могла прийти помощь от скифов, имени которых побаивались даже греки. Для сопровождения дочери отобрал Гурлек лучших воинов, снарядил дружину и во главе ее поставил своего старшего сына. Был еще снаряжен торговый караван, взявший все лучшие изделия и товары массагетов, чтобы под видом торговли совершить эту дипломатическую миссию, — так надумал Гурлек. Перед отъездом дочери у него произошел такой разговор с ней:
— Я не скрою от тебя, моя единственная, что задумал. Массагеты стали слабым племенем. Причину этого они видят во мне, видят, что я стар, и думают, что одряхлел ум мой. Но я покажу им, что такое Гурлек.