— О как! — удивился я. — И показал?
— Как не показать, ежели вас любой в Петрограде увидеть может? — хмыкнул мужчина. — Я поначалу хотел тому мужику дать газету с вашей фотокарточкой. А потом подумал, что меня за такую хитрость поколотить могут. И ежели раньше меня это не особенно пугало, то теперь мне лицо портить нежелательно. Ведь я все ж на важного господина работаю.
— Верно, — усмехнулся я. — И как ты решил этот вопрос?
— Решаю еще, — вздохнул Евсеев. — В нашем договоре не было и слова про сроки. Так что, когда смогу, тогда и покажу ему некроманта...
— Помощь нужна? — улыбнулся я.
— Не, — мужик почесал затылок. — Справлюсь.
— К слову, про это... — я понизил голос. — Как ты справляешься?
— Работы тут немного. Я узнал, когда открываются лавки, и где Фома берет мясо и специи всяческие. Еще съезжу с ним в торговые ряды и выясню, у кого он что покупает. И потом сам за всем буду мотаться.
— Да не об этом речь...
— Ежели вы спрашиваете о моей хворобе, то не извольте беспокоиться.
— Как скажешь, — не стал спорить я. — Но если тебе понадобится помощь, то ты обязательно дай знать.
— Вы мне и так помогли, ваша светлость! Как никто до вас не помогал, — он потупился и мне показалось, что в уголках его глаз мелькнула слеза. — Жалко, что мамка не застала этого времени, когда я начал жить как человек. Сколько лет прожег зазря. А ведь мог...
Он махнул рукой и улыбнулся.
— У меня теперь вся жизнь по-другому пойдет. И я этого шанса ни за что не упущу, ваша светлость. Я может еще и женюсь!
— Почему нет? — поддержал я слугу.
— Я тут побрился, в баню сходил. Когда нос перестал быть красным да отекшим, оказалось, что морда лица еще не такая уж и плохая. У меня нрав незлобливый, и руки растут из нужного места. Может и смогу встретить такую даму, которой по сердцу придусь.
— Буду только рад, если твоя судьба устроится.
— Спасибо, Павел Филиппович, — поклонился мне собеседник.
— Все готово, вашество! — подал голос Фома, выходя из дома. — Можем ехать.
Я кивнул Евсееву и вернулся в машину. Питерский занял водительское сиденье.
— Хороший мужик, — сообщил он, указав на уходящего в пристройку слугу. — Я все же думаю, что толк с него будет. Работы не боится, и аппетит у него отменный...
— Это хороший знак. Надо будет Лаврентию Лавовичу передать, чтобы он его осмотрел на предмет качества здоровья. Все же теперь он тоже часть нашего штата.
— А ведь совсем недавно у вас был только я, — напомнил Фома, улыбнувшись мне в зеркало заднего вида.
— Кота первого в дом пускают! — заметил я, и мы оба засмеялись.
— Вы мне только дайте знать, какую форму надо прикупить для Евсеева. В том же магазине, что и для меня брали?
— Там можно взять только пару костюмов для особых случаев и несколько сорочек. А для работы надо прикупить что-то крепкое и немаркое. Думаю, что ему пригодится шинель для холодов, куртка для работ во дворе. Надо еще набрать носков, белья. Ничего роскошного ему точно не нужно. Он и так смущается оттого, что пришел к нам голым и босым.
— Знаю я место, где такого добра можно прикупить. Там отовариваются работяги из тех, кто неплохо устроился.
— Вот и славно, — улыбнулся я. — Главное, добудь ему фуражку. Думаю, Евсеев будет доволен.
Вскоре мы подкатили к банку. Питерский вышел и быстро обогнул машину, чтобы распахнуть передо мной дверь. Я выбрался наружу и только тогда заметил в руках помощника кожаный саквояж.
— Что это? — удивился я.
— Деньги, вашество. Я иногда вожу их в банк, чтобы пополнить счета.
— В сумке? — глупо переспросил я.
— В саквояже! — поправил меня Фома. — Любовь Федоровна настаивает, чтобы ценности переносили только таким образом.
— И часто ты ездишь сюда с «этим»? — продолжал допытываться я, понимая, что мои заработки не нуждались в подобном способе перемещения.
— Наша женщина не просит ни о чем неприличном, — смутился Питерский. — Это всего лишь деньги и всякие штуки, которым в доме и впрямь не место.
— Штуки? — насторожился я.
— Они самые.
— Мне стоит обсудить это с Виноградовой... — задумчиво пробормотал я.
— Как пожелаете, — с облегчением выдохнул Фома.
Внутри нас встретила охрана, а затем из-за стойки вышел управляющий.
— Добрый день, ваша светлость и господин Питерский, — он вежливо поклонился. — Я рад видеть вас лично. Мне хотелось бы обсудить ваши последние вложения, если не возражаете.