Что же с тобой стало, Староград? Думая о былом и смотря на настоящее, волей-неволей хочется выпить; вот и сейчас, под великолепный блюз Золотого Столетия, я не могу не утопить свою печаль по старой Ронии в стаканчике-другом яблочного бренди... Вот она, прекрасная бутылочка, с пленительной жидкостью — ещё один отголосок старого мира.
Однако насладиться вечером в полном единении с воспоминаниями мне, видимо, было не суждено, ибо стоило только плеснуть живительный напиток на дно стакана, как тут же зазвонил рабочий телефон. Поначалу я даже не хотел отвечать, но, подумав о том, что это может быть нечто важное, я всё же удосужился поднять трубку, из которой до меня тут же донёсся обеспокоенный голос Лесовского, офицера, что обыденно восседал в холле и принимал гражданских:
— Пан, прошу прощения за беспокойство, но тут к нам пришла какая-то женщина и очень уж настойчиво просит аудиенции с вами.
— Аудиенции? Вы пробовали узнать, чего именно она хочет?
— Она желает беседовать только с вами, по поводу какого-то очень важного дела. Говорит, что это вопрос жизни и смерти, и только вы можете ей помочь.
— Хорошо, пропусти её!
Уже через три минуты напротив меня сидела низкорослая старушка. Лицо её полнилось морщинами, тем не менее двигалась и жестикулировала она довольно бодро, для своих лет. В костлявых руках бабушка сжимала небольшую металлическую коробку, на которой местами уже проступала ржавчина.
Посетительница, по-видимому из приличия, не решалась первой начать диалог и всё-таки озвучить свою просьбу, ради которой она так рвалась ко мне в кабинет. Поэтому я взял инициативу на себя и спросил:
— С какой проблемой вы ко мне пришли?
Заметно оживившись после моего вопроса, старушка затараторила:
— Господин капитан, я знаю, что моя просьба может показаться странной, но вы тоже человек немолодой, дети у вас наверняка есть, а поэтому, думаю, что вы поймёте меня... — замолчав на несколько секунд, женщина достала из внутреннего кармана своего, поеденного молью, ветхого пуховика маленькую пластиковую банку, вытряхнула оттуда горсть таблеток, проглотила все разом, а затем, наконец, продолжила. — Мой внук, понимаете ли, попал в очень ужасную ситуацию, он мальчик хороший, прилежный, просто...
— Вы пришли просить меня освободить вашего мальчика? — прервал я старушку на полуслове.
— Да, его поймали на днях за вандализм. Но он просто связался с плохой компанией, и вместе они расписали стену в центре похабными надписями, его не должны были посадить надолго. А сегодня мне пришло письмо, что его уже приговорили к шести годам заключения и собираются отправить в колонию-поселение на трудовые работы. Это ведь абсолютно несправедливое и несоразмерное наказание!
— Вы хоть понимаете, что происходит на улице? Вы вообще в курсе, насколько ужасная сейчас ситуация с преступностью в городе? То, что ваш внук всё ещё жив, что бы он там ни натворил — чудо! Вы уже этому факту должны радоваться...
— Но ведь ему нельзя на каторгу! Особенно сейчас. Он же там просто не выживет! Ему всего шестнадцать, и у него всю его сознательную жизнь, кроме меня, никого не было. Как вот он вынесет ужасные условия переполненной тюрьмы в стране, где и на свободных людей денег нет? Я слышала, что там заставляют заключённых работать на каменоломнях и лесоповалах до смерти от изнеможения, а потом просто завозят новых. Такие варварские порядки просто немыслимы в нашей стране!
— Женщина, прошу вас, поймите, старой Ронии больше нет, а значит, больше тут нет и цивилизации. Теперь это дикая земля, где сильный пожирает слабого... Мне очень жаль, что ваш паренёк оказался слабым и теперь стоит на краю государственной мясорубки. Но мы все тут, внизу, рано или поздно в ней окажемся, и я не могу спасти всех, ибо так приближу и свой собственный прыжок в её жернова. У меня, действительно, есть дети, и я не хочу, чтобы они остались сиротами.
Старушка притихла и какое-то время грустно смотрела в пол. Несмотря на то, что моё сердце щемило оттого, что я отказываю в помощи этому несчастному человеку, но что я могу противопоставить всем тем, кто стоит надо мной? Да, я капитан полиции, но теперь правоохранители лишь доедают объедки за коллаборационистами и армией, которые сами, с большим удовольствием, вершат своё ужасное правосудие. Всё уже давно не так, как было когда-то, теперь мы и сами уже не на страже порядка, а просто репрессивный придаток маньяка, стоящего у руля...