Я уже даже был готов выдворить женщину из участка, мотивируя это своей занятостью и тем, что мы не уполномочены решать вопросы дальнейшего заключения, однако посетительница внезапно посмотрела на меня невероятно пронзительно и тихо произнесла:
— Неужели вы смирились?
Эти слова ввели меня в ступор. Действительно, неужели я сдался? Неужели я под старость лет стал трястись за свою жизнь? Я ведь приносил присягу и клялся защищать народ Старограда, а теперь, получается, встал супротив своих обещаний? Боже, эта война, эта оккупация, они изменили и меня...
— Ну что я могу сделать? — спрашиваю я.
— Что угодно, будет лучше бездействия. Жизнь, она ведь не закончилась после этой войны. Да, везде бардак, но разве это повод опускать руки? Так, всё-таки, из него точно не получится выбраться.
— Эх, ладно. Я ничего не обещаю, но всё же попробую вытащить вашего внука. Ну а вы следите впредь за своим отпрыском. Неровен час и уже уличный патруль придётся умолять о том, чтобы отдали его тело.
У старушки моментально навернулись слёзы, и она молча протянула мне маленький листик, где аккуратно были выведены имя и фамилия её внука, а также ту коробочку, которую она сжимала в руках с самого начала нашего разговора. В ней были уложены пять небольших кексов, обильно нафаршированных опилками. Это, конечно, не сравнится с теми яствами, что были до войны, но теперь выбирать не приходится, и такие кексы — пожалуй, самое вкусное, что только можно найти в Городе Света...
«Доблестная полиция всё ещё ищет загадочного убийцу, но не беспокойтесь! На улицах вскоре будет вдвойне безопасней, ибо правительство продляет комендантский час. Теперь перемещаться по ним можно лишь во время стандартной четырнадцатичасовой рабочей смены, с 6.00 по 20.00 (Староградское время)».
Вестник Цитадели, выпуск 10.27.
Путь ненависти
Столица Ордена - Цитадель Карним. Пышный и пафосный городишко, прогнивший с окраин и до самого центра. Не мудрено, ибо слово «Carnis», от которого происходит название крепости, а вместе с тем и всего их мерзкого государства, переводится с одного древнего и давно мёртвого европейского языка, как «мясо» или «плоть». Стоит ли удивляться, что их «ОрдоКарним» считают за мясников?
Местная архитектура вызывает у меня глубочайшее омерзение, сравнимое разве что с ненавистью к рыцарям, её населяющим. Иррационально громадные и мрачные чёрные шпили замков в стиле неоготики, высились посреди ужасающе жаркой пустыни, словно недобрый мираж.
К большому сожалению, ни пугающие башни Цитадели, ни громадные городские предместья за стенами главной крепости, не были простым видением. Они скорее были насмешкой над суровой природой и народами, которые здесь когда-то жили.
Когда-то, в старой книжке, я видел изображение городов племён Мохаве. Ну, до того как пришли колонизаторы и разрушили их до самого основания. Они были очень похожи своими размахами на тот вид, который сейчас приняла мрачная столица Ордена. Нет, они были многим красивее, больше и ярче!
Вместо тёмных шпилей и паутины толстых стен, повсюду стояли массивные храмовые пирамиды и аккуратные поместья, сложенные из красного песчаника. Рыночные площади, стадионы для игры в уламу и прочие величественные постройки моего народа канули в лету под катком рыцарских завоеваний.
И пусть бетонные застенки Специального Комитета по Вопросам Коренных Народов (СКВКН или просто Комитет), находящиеся в бывшем здании бойни, в которые меня бросили, гораздо больше походят на уже ставшими родными бункеры и убежища, но меньше отвращения не вызывают. Особенно учитывая то, что меня вот-вот должны продолжить пытать.
Вот, в маленькую комнату, без мебели и окон, вошёл орденский рыцарь. Он сел на корточки перед моим, ослабшим от избиений и распластавшемся на полу, телом. Говоря на моём языке без какого-либо акцента, он спросил:
– Ну что, долго ещё будешь терпеть? Четыре недели ты треплешь нам нервы. Может, хватит уже упорствовать? Вряд ли ты выдержишь больше...
Едва шевеля языком, я слегка приподнялся на дрожащих руках, и, сплюнув кровь, произнёс:
– А может ты уже наложишь на себя руки, псина орденская?
Истязатель усмехнулся, а затем отстегнул от своего пояса увесистую флягу. Грубо взяв меня за подбородок и насильно открыв рот, он начал вливать её содержимое в меня. На вкус это была... вода. Обычная, чистая вода. Даже без привкуса ржавчины. Живительная влага наполняла энергией моё иссохшее нутро.