— Итак, раз уж вы «Серьёзная организация», сразу перейдём к делу. У вас есть два варианта. Первый: вы складываете все свои игрушки и мирно покидаете состав, а за это мы подарим вам быструю и безболезненную смерть, пулей в затылок. И второй, на который я рассчитываю: вы отказываетесь выполнить мои требования, и мы открываем огонь по этой железяке. У вас ровно три минуты, чтобы подумать!
Такое развитие событий не могло не насторожить, однако я всё равно не верил, что Соколов решится стрелять по гражданским (даже для Салемского режима, теперь это было бы абсолютным варварством), скорее всего, он просто блефует, о чём я тут решил ему заявить, взяв припрятанный для такого случая рупор:
— Ты думаешь, что я так просто поверил тебе?! Нас так просто не запугать! Мы убьём всех здесь, если ты продолжишь пытаться блефовать!
Протяжно зевнув и чуть не выронив, при этом, изо рта тонкий бумажный свёрток, офицер взглянул на свои наручные часы и абсолютно безразличным тоном произнёс:
— У вас осталось меньше двух минут.
Он что, даже не обратил внимания на моё восклицание? Быть может, он и не шутит... Хотя чёрт, нет, меня действительно не напугать таким отношением. Что этот Соколов вообще о себе возомнил?! Однако мог ли я что-то противопоставить его безразличию, пускай даже наигранному? В размышлениях об этом я даже не заметил, как пролетело отведённое им время, и из раздумий меня вырвал всё тот же бесчувственный бас:
— Время вышло. Всё, как я и думал! — сказал офицер, сплюнув в сторону.
Махнув рукой солдатам, он вернулся в свой бронетранспортёр. Последние все как один вытащили из своих походных сумок по небольшому шприцу, подобному тем, которыми обычно колют адреналин, и по команде одновременно всадили их прямо в шею, замявшись на несколько секунд.
После чего они вновь подняли оружие и без предупреждения и сигналов начали просто расстреливать поезд так, что я еле успел лечь на пол. Правда, от последовавшего ужаса это меня не спасло, и уже через мгновение на меня обрушились осколки стекла, клочки ткани и то месиво из мяса и внутренностей, что отлетало от людей, которым повезло гораздо меньше, чем мне, и град бронебойных пуль превратил их в настоящий дырявый фарш.
Хотя можно ли сказать, что мне повезло? Нет, определённо нет, я будто бы оказался посреди настоящего ада, где крики ужаса смешивались с грохотом стали и внезапным хлопком. Судя по всему, это танк выстрелил по локомотиву, полностью уничтожив последнюю надежду спастись.
Всё это месиво продолжалось в течение бесконечно долгих минут, в продолжение которых я молил всех богов, каких знал, о том, чтобы в меня ненароком не попала шальная пуля. И они действительно смиловались надо мной, и в один момент стрельба прекратилась, двигатели вновь заработали, и колонна, судя по звукам, начала постепенно удаляться от поезда. Неужели меня пронесло?
Судя по всему, военные не сомневались в том, что после такого обстрела в поезде не осталось ни единой живой души. И, вероятно, я действительно был единственным, кто смог каким-то чудом уцелеть после этого бесцеремонного акта жестокости. Судьба меня явно любит! Чёрт, мне явно стоит выбираться отсюда как можно скорее, и не дай бог мне снова связаться с повстанцами! Больше мне так может уже и не повезти...
Тихонечко проползая по усыпанному стеклом полу между креслами, я медленно продвигался к концу вагона, где располагались выходы из него. На следы окружавшего меня безумия я старался вовсе не поднимать глаза и полз, уставившись в миллионы окровавленных осколков.
Так я, наконец, добрался до выхода и, облегчённо выдохнув, спрыгнул с подножки. Кажется, вокруг никого... Щёлк!
Я обернулся и обомлел, ибо всего в двух шагах от меня стоял Соколов, направивший прямо на меня пистолет очень странной формы, словно и не боевой вовсе. Я, дрожа с головы до ног, медленно поднял руки. Несмотря на то, что генерал был один, тягаться с ним у меня вряд ли бы получилось, ибо он держал меня на мушке и явно был готов в тот же момент наделать во мне не один десяток дырок, если этой штукой в его руках вообще можно было проделывать дырки.
Тем не менее рисковать, проверять на своей шкуре боевой потенциал оружия, которое генерал держал столь уверенно, я не хотел. Да и если бы я всё же не схватил пулю, то драться с человеком, который был на голову выше меня и слыл буйным, непобедимым, громилой всю свою жизнь, было бы чистым безумием. Да и у старого пса явно далеко не один приём в запасе, как раз для подобных ситуаций.