Принца мало кто любит, ибо он не отвечает тем принципам, на которых веками стояло наше государство. До этого Империи практически всегда везло с самодержцами и царями, а династия Босгориев так до сих пор и не прервалась, но, возможно, что вскоре это случится. Да, это прямо-таки витает в воздухе! Словно у всей нации внезапно проснулось шестое чувство. Я, конечно, не хочу верить в то, что новый император не справится со своей ролью и разрушит старые устои, однако, с каждым днём, убеждать себя становится всё труднее.
— Мне кажется, ты просто слишком критично относишься к переменам. Ну станет кронпринц императором, что поменяется-то? Мне кажется, что «Век Мира» уже ничего не сможет испортить, это ведь не просто период спокойствия, это механизм, построенный стариком Анжеем, способный продолжать жить и после смерти создателя.
— То, что сейчас мы живём в мире и стабильности, не значит, что завтра это не изменится. Вокруг нас полно врагов, которые только и ждут, что новый правитель даст слабину! Альтмаир с его реваншизмом за прошлую войну, поднимающий свою подлую голову после прошлого поражения, Арбер Цвейт с его мегафабриками, нацеленный на подчинение всей планеты, Антиколониальная Лига с их иррациональным желанием безграничной свободы даже для тех, кому она не нужна. И это я перечислил только тех, кто первым пришёл мне в голову. Что уж говорить о какой-нибудь Снёрдхейм, вокруг которой сейчас пляшут, как собачонки, и Оливийские лизоблюды-республиканцы, и наши наследнички, в особенности, как раз наш чрезмерно женственный принц.
— Если с остальным я ещё согласен, то насчёт Снёрдхейм я готов с тобой поспорить, ибо Федерация нам явно не противники. Кому же нам верить, если мы не можем верить даже тем, кто руководствуется «Старыми клятвами», которые, к слову, и наше государство обязалось исполнять? У нас общие цели и идеалы, нам незачем воевать.
— Вот сам же говоришь про то, что не стоит воспринимать слова властителей напрямую, и сам же веришь в эту чушь со «Старыми клятвами» и Пактом Старой Крови. Я лично уважаю всех тех, кто подписывал эти древние соглашения между нашими странами, которые не смогли разрушить даже смены режимов. Но проблема тут в том, что конунг явно не из тех людей, кого можно назвать уважающими договоры. Она и глазом не моргнёт, нарушая обещания, которые дала, ибо возомнила себе, что сама устанавливает правила, и все почему-то с ней согласились. К тому же в холодных землях Скандинавии, конечно, много разнообразных богатств, а технологии Федерации, по понятным причинам, не уступают нашим, однако людей и земли крайне не хватает. И восточный добродушный гигант как раз обладает намного большим богатством такого рода, чем можно было бы мечтать самому жадному тирану...
— Быть может, она действительно наша будущая императрица?
— Опять ты про возможную свадьбу Вяздо с этой ледышкой? Чушь! Абсолютная чушь!
— Почему чушь-то? Сколько лет уже идёт молва о том, что стоит только кронпринцу занять своё законное место, как сразу же состоится свадьба, которая наконец объединит наши империи в по-настоящему великую унию! Это намного проще, безопаснее и вызовет настоящий восторг во всей Империи.
— Ну, во-первых, ей восемьдесят лет, пусть конунг и выглядит до сих пор на двадцать, она старше даже Его Величества. К тому же у неё более нет родственников, которые могли бы ради своей выгоды устроить эту свадьбу. Я к тому, что самолично она явно на это не пойдёт. Да, чрезмерная миловидность нашего принца сразила не одну тысячу девушек, но сомневаюсь, что его смазливая морда впечатлит самовольного и бессердечного ледяного демона. Пусть он и пытается завоевать её внимание всеми возможными способами... — Он на секунду замолчал, словно поймал какую-то важную мысль, и сильно нахмурился. Его редко можно было увидеть в таком состоянии.
Затем его лицо прояснилось, и он слегка печально произнёс:
— А что если и сейчас мы просто мясо, брошенное на смерть в бессмысленной попытке завоевать сердце чудовища?
Внезапный поворот, из-за которого в моём нутре перевернулись все кишки, не дал мне обдумать его слова. Посмотрев в иллюминатор, я увидел колоссальные руины города, уходившие далеко за горизонт и прижимавшиеся к узкой береговой полосе некогда бывшего жемчужиной тихоокеанского побережья. Мы прибыли. И, как будто в подтверждение моим мыслям, из кабины в салон вышел второй пилот, торжественно объявивший: