Это продолжалось довольно долго, пока наконец генерал не ослабил хватку, позволив солдату исторгнуть то, что находилось у него в горле, заведомо отойдя в сторону. Чудо, как вместе с остатками завтрака и тушкой бедного зверька парень не исторгнул из себя свои внутренности. По выражению его лица было понятно, что он уже готов умереть, лишь бы всё это закончилось.
— Ну всё, хватит, это уже слишком! — уверенно произнёс я, желая было остановить генерала.
Но он, в ту же секунду, с проворством хорька, бросился на привязанного бедолагу, осыпая градом тяжёлых ударов со скоростью отбойного молотка. Я, конечно, сразу попытался оттащить Соколова от бедняги, лицо которого медленно, но верно начало превращаться в кровавую кашу. Но можно ли удержать бешеного медведя?
Лично получив несколько шальных ударов, я бросил затею спасти человека, которого сейчас забьют до смерти. Пусть он и был, как оказалось, частью вражеского лагеря, мне всё равно было крайне больно и неприятно наблюдать за тем, как зверь внутри моего боевого товарища берёт верх и превращает его в нечто даже более ужасное, чем тот, на кого он всё это время охотился... В общем-то, я был не в силах ничего более предпринять и лишь смотрел.
Со временем, перейдя с увесистых ударов руками на пинки ногами в тяжёлых сапогах, Соколов уже стал явно выдыхаться, в течение нескольких минут избивая давно уже превратившегося в труп человека.
Стоило ему окончательно устать посыпать бесконечными ударами бездыханное тело, как я уже начал думать, что бессмысленное насилие окончено. Однако, последним аккордом, генерал вытащил пистолет из своей кобуры и бесцеремонно выпустил в труп весь свой магазин.
В этот момент в комнату влетела Глиммер со шприцем в руке. Она, с лёгкостью кошки, быстро подобралась к генералу за спину и, пока он был в яростном ступоре, ввела всё содержимое прямо в шею. Тот неуклюже качнулся на месте и упал мешком муки на пол.
— А до того, как он убил главного свидетеля, этого сделать было нельзя? — спросил у неё я.
— Я прибежала, как только услышала выстрелы. Если это стоило сделать давно, мог бы позвать меня пораньше, — спокойно ответила мне доктор, а затем распорядилась. — Знаете что? Помогите-ка нашему генералу добраться до его дома, труп уберите, ему всё равно уже ничем нельзя помочь. И передайте Эрвину всё, что вы сегодня узнали, а я пока попробую кое-что выяснить о местоположении штаба повстанцев. Думаю, у меня есть план, как узнать о них больше, и вы можете в этом помочь.
— С каких это пор вы у нас отвечаете за планы?
— Я всегда за них отвечала, но если вы не хотите мне помогать, пожалуйста, не надо. Но я надеюсь, вы понимаете, что именно произойдёт в скором времени, если мы будем и дальше бездействовать, в тот момент как они подобрались к нам столь близко?
— Вполне, но вам-то какое дело? Вы же вроде как держитесь в нейтралитете и всегда сможете уехать, чуть что.
— С тех пор, как моя милая Ришар оказалась у этих варваров. А теперь иди, будем надеяться, что мы справимся до того, как Соколов проснётся и наделает кучу необдуманных дел.
«Вы можете думать что угодно касательно моей персоны, но я борюсь за права всех ронийцев. В том числе, таких подонков, как Салем и Соколов. Они точно получили право на пулю».
Виктор Меласки, «Война в подполье для чайников»
Общество Еретиков
14.02.85
Повстанческий совет — самая разношёрстная организация, которую только можно увидеть на просторах протектората, ибо в нём собрались люди, у которых не было ни конкретного плана действий, ни единых целей, ни даже конкретного лидера. Да, многие считают, что Меласки является нашим прямым представителем, но на деле, каждый в совете представляет лишь себя и свои корыстные интересы.
Большинство, как и я, например, действительно верит в свободную Ронию, но даже в таком случае каждый видит эту самую свободу по-своему. Те же, не так давно примкнувшие к нам наркоторговцы, теперь хотят не просто продолжать свой преступный бизнес, но и превратить Ронию в государство-картель, вроде тех, что расплодились на островах Тихого Океана, о чём говорят вполне открыто на каждом нашем собрании. Беглые представители павшего правительства хотят вернуть всё в точности так, как было, то есть вновь встать во главе государства, с которым однажды уже не справились. Так называемые «Баварцы» и вовсе хотят превратить Ронию в очередное «королевство рабочих», построенное по европейскому образцу.