— Что за...
— Удивлён? Все первое время удивляются. Это, можно сказать, мой любимый трюк.
— Но... как?
— Честно? Понятия не имею, как это работает. Но тем не менее это работает. Я практически бессмертный, любые раны на моём теле заживают, а все попытки меня убить заканчивались смертью тех, кто пытался. Ибо благодаря этой особенности я практически неостановим.
— Кажется, я очень вовремя сменил сторону. И, принимая во внимание то, что я сейчас увидел, у меня остаётся лишь один вопрос. Как с такой силой ты ещё не выиграл войну?
— О, это просто замечательная история, и ты, к слову, в ней тоже принял невольное участие...
“Меня часто спрашивают, когда протекторат наконец займётся починкой городских коммуникаций? Я всегда отвечаю, что на самом деле я в них абсолютно ничего не понимаю и всё ещё пытаюсь разобраться с документами. Я всё-таки артиллерист, а не водопроводчик”.
(С) Полковник Марио Кналь, глава Старводоканала
В интервью Вестнику Цитадели
История о минувшем
??.??.??
В тот день, когда началась война, я был тем, кто встретил её один из первых. Таков уж удел пограничников, среди которых в тот момент был и я. Конечно, всё началось не внезапно. Невозможно оставить незамеченным передвижение столь большого числа людей с обеих сторон.
И мы уже давно знали, что Орден планирует нанести удар. А потому и сами готовились дать бой, день ото дня ожидая, кто сделает первый выстрел. В общем-то обстановка к тому моменту уже как несколько лет была крайне обострённой.
А у нас в стране многие были полны решимости и слепой уверенности в том, что победа будет скорой. А кто-то, вроде меня, вовсе наивно полагали, что войны не будет. Я тогда рассчитывал, что все просто решили побряцать оружием для прибавки веса своим политическим заявлением. Но, видимо, дипломатических ресурсов для целей, какие бы там у вас они ни были, не осталось, и Орден перешёл в наступление.
Наш отряд подняли по тревоге в самом начале ночи. Почти не спавшие и крайне встревоженные мы заступили на свои позиции. Наша застава, как и многие другие пограничные посты, представляла собой небольшую крепость-бункер со своим гарнизоном. Мы расположились в амбразурах и огневых точках и стали ждать, вглядываясь в темноту ночи. Прожекторы блуждали туда-сюда по высохшей земле в попытке обнаружить противника, но никого не было.
Обстановка была крайне напряжённой. Наш командир, генерал Соколов, который в тот момент состоял ещё в ронийской армии и, по странному стечению обстоятельств, был главным именно на нашей заставе, метался в смятении. Он не был готов к войне, да никто из нас не был готов. Но, видя нерешительность командира, его солдаты также пропитываются нерешительностью.
В один момент ночную тишь прорвал вой реактивных самолётов. Наше укрытие содрогнул взрыв, затем ещё один, потом ещё и ещё. С потолка посыпалось лишь несколько крошек бетона. Бункер выполнил свою работу, но авиаудар был лишь прикрытием для начала наступления.
Прожекторы начали выхватывать из темноты человеческие фигуры, шустро двигавшиеся в сторону нашего поста. Я, как и другие, тут же открыл по ним стрельбу. Те не открыли стрельбу в ответ, и воздух наполнился стрекотанием очередей. Тут и там загорались и в то же мгновение погасали вспышки.
Я стрелял в темноту, точно не зная, попал или нет. Это странное чувство. С одной стороны, ты понимаешь, что где-то там находятся живые люди, но они столь обезличены и лишены формы, благодаря ночному покрову, что кажется, будто бы ты стреляешь по почти незримым мишеням. И только когда прожектор цепляет тела, лежащие на сухой земле, ты на сотую долю секунды понимаешь, что творишь...
Но это временное чувство, ибо сразу после того, как ты вспоминаешь о том, за что ты сражаешься, вина улетучивается. И убийство уже не кажется столь тяжким грехом, что раньше.
Мы довольно успешно сдержали первую волну наступающих. Никто из них так и не смог подойти к бункеру ближе, чем на сто метров. В воздухе повисла тишина, а со стороны холма, на той части границы, больше не было ни одной фигуры. Казалось бы, настало время ожидать следующей попытки приступа крепости и зализывать раны. Но тут, как водится на войне, в один момент всё перевернулось с ног на голову, когда к нам прибыло подкрепление.
Несколько бронетранспортёров, сверкая фарами, выехало на открытую местность, прямо перед нами, в то самое место, где только что шли враги. Из одного бронетранспортёра вылез, судя по всему, командир и стал командовать остальным разгружаться. Один за одним новоприбывшие стали вылезать из машин, строясь перед ними, словно мишени в тире.