Но моё тело раз за разом восстанавливалось и без чувства усталости было готово двигаться дальше. Рассудок же наоборот, утекал час за часом, уступая место надвигающемуся безумию. Особенно в моменты, когда я окончательно терял надежду. Я мог просто сорваться и начать выпускать гнев, разбивая кулаки в кровь о ближайшую стену. Кто бы мог подумать, что именно такой истерический приступ подарит мне билет наружу.
В один из моментов ярости я внезапно наткнулся на необычно мягкую стену. Она буквально поглощала все мои удары, податливо прогибаясь всё больше и больше. Я внезапно понял, что обнаружил глину, пласт которой растянулся метра на три во все стороны. Это был словно джекпот, ведь за этой мягкой прохладной массой могла скрываться желанная свобода. Я не думал о том, что за ней может быть просто твёрдая порода или иная пещера без конца и края. Я просто копал.
Словно заключённый, который остервенело ковырял тюремную стену ложкой, я вгрызался в стену пещеры, голыми руками расшвыривая грунт во все стороны. Не знаю, сколько времени я трудился, но, вырыв тоннель метров в пять длиной, я внезапно был вознаграждён ударившим в глаза светом солнца. Я словно бы вырыл путь прочь из ада. Там, за пяти метрами глины, всё это время пряталась цветущая долина с лазурным озером, нетронутая, первобытная. На глазах невольно проступили слёзы, и я со всех ног побежал к искрящейся глади воды, чтобы узреть того бледного, сложенного лишь из костей и кожи, ожившего мертвеца, в которого я обратился. Узрев его, я упал без чувств и сил прямо на берегу, и кажется, что продремал целую вечность.
Далее история была проста и прозаична. Месяцами скрываясь по горам и лесам чужой страны, я охотился, спал под открытым небом и мылся в дождевой воде, словно первобытный дикарь, набираясь сил, чтобы однажды вернуться на родину. Потом я стал совершать вылазки к людям, вид которых уже успел позабыть. И так, в один из дней, перемахнул через весь Карним и половину Ронии, чтобы вновь оказаться около линии фронта. Жаль, слишком поздно, чтобы что-либо исправить. Моя страна к тому времени сильно осела и ослабла, а предательство Малой Каскадии и жёсткое карнимское наступление сильно подрывали боевой дух соотечественников. Наши люди — сталь, но и сталь рано или поздно гнётся. И мы не выстояли ещё год, и вот враг уже прямо под Староградом, обстреливает столицу, а все, кто на это способен, бегут из города.
Не спасла даже моя невероятная способность. Что может один человек, пусть даже бессмертный, против целой армии? Возможно, рано или поздно бессмертный перебьёт всех своих врагов, но сколько времени на это уйдёт? Век? Десять? Они скорее умрут от старости, а меня навсегда закуют в цепи и кинут в самую глубокую яму, которую только найдут, чтобы из неё я уже никогда не выбрался.
Ну а дальше ты знаешь. Собираю людей, которые недовольны этим поражением, и ухожу в подполье, готовя свою собственную армию против Ордена, который так ненавижу... Как же удивительно всё вдруг подошло к финалу!
«Знаете, я бы хотел простить Салема, хотел бы дать ему возможность выбрать: сдаться и уйти с миром или сражаться и умереть с честью. Но он не дал этого выбора Ронии, решив за нас, что для нас будет лучше. А потому я решил за него — его судьба быть повешенным прямо на шпиле его собственного небоскрёба, его башни из лжи!»
(с) Меласки, в интервью «Революции ЗАВТРА»
———
Ira «Знание без характера»
Акт VII — Бог нас покинул?
«И пали небеса, и испарились моря, и настал апокалипсис.
Четыре всадника поскакали по земле, увлекая всё живое в адский макабр.
Бился насмерть зверь и человек.
Бог же отвернулся от нас и навечно проклял этот край.
С его уходом разрушились царства, исчезла власть, а величие было растоптано.
Божественный трон пуст.
Кто же рискнёт занять место его?
Кто создаст Слово свое?
Миру нужен Творец, что придёт на рассвете следующего дня.
И все, кто останется жив, будут дрожать в ужасе, понимая, что это хорошо.
И будет вечер, и будет утро: день седьмой».