— Это называется честью, Маленький Отец, — возразил Ремо по-английски.
— Мне очень неудобно, что у меня нет никаких аргументов, при помощи которых я мог бы убедить вас, — сказал Смит.
— Неудобно должно быть нам, о милостивый император, за то, что мы затеяли спор в вашем присутствии, в то время как вы никогда не выходите из себя.
— Хорошо, благодарю вас. Возможно, я не должен был вовлекать в это вас обоих. Но у нас есть проблема. Банда индейцев превратилась в армию. Они уже прошли через всю Дакоту и теперь расположились лагерем в том месте, где индейцы одержали большую победу над Георгом Армстронгом Оастером.
— Резня, — сказал Ремо.
— Военные всегда устраивают резню. Думаете, они могут убивать? — продолжал отстаивать свою точку зрения Чиун. — Убивать могут только наёмники.
— Именно так, — сказал Смит. — Поэтому мы расформировали эту армию и сместили их командира, который проявил себя совершенной бездарностью в этом деле. И теперь нам негде взять ещё одну мощную, хорошо обученную и морально готовую к сражению армию.
— Вы приняли хорошее решение, император Смит.
Королевству, у которого есть хороший наёмник, нужна маленькая армия, а королевство, в котором есть великие наёмники, может вообще не нуждаться в армии.
Этим Чиун пытался намекнугь, что возможность новой уплаты дани синанджу должна базироваться на дотациях из американского бюджета. Он хотел бы услышать, что это будет один триллион в год, и было бы оскорблением принять меньше, чем, скажем, четыре сотни биллионов долларов в год.
— Он не сможет предложить четыре сотни биллионов долларов, Маленький Отец, кроме того, что ты будешь делать с такими деньгами?
— Я бы вложил их в казну, которая так опустошилась. Мой предшественник потерял только медные монеты, в то время как мне из-за небрежности моего ученика пришлось расстаться со многим из дома синанджу из-за белых, и теперь необходимо вернуть сокровища назад.
— Эй, прекрати поливать грязью белых. Я знаю, как пропали сокровища. Секретная служба Северной Кореи постаралась обвинить тебя в убийстве, чтобы хитростью завладеть ими. И именно они украли сокровища, а когда были раскрыты, то попытались замести следы. Я знаю, что говорю. Это были корейцы, а не белые, и они украли их.
— Это сделал введённый в заблуждение дурак. По одному яблоку нельзя судить о целом бочонке.
— Он убил себя сам, так что теперь мы никогда не узнаем, как всё происходило на самом деле, — сказал Ремо.
Они оба снова заговорили по-корейски, так что Смит поднялся и попросил их извинить его. Последние слова, которые он услышал, были произнесены по-английски: Чиун попросил уведомить, когда индейская армия выступит из лагеря, а Ремо пообещал, что их лидеры больше никогда не смогут выступить куда-либо.
После этих слов Смит ушёл.
Мили и мили платформ с оружием подтягивались к индейскому лагерю, чтобы армия смогла подготовиться к новой атаке. Генерал Вильям Буэл получил указание из самого Вашингтона.
Он думал о том, что была некая ирония в том, что в этой новой битве Маленького Благородного Народа не было лошадей. Его отец был старым кавалеристом — хотя уже в его времена в кавалерии использовались танки, а не лошади, — и его дед, и прадед тоже. Когда-то давно первый приехавший в США Буэл был убит в этой битве. И хотя генерал Буэл публично утверждал, что не питает какой-либо личной неприязни к противнику, но про себя он думал: сейчас мы должны свести старые счёты.
Он сидел среди своей тяжёлой артиллерии, стоявшей позади танков. Танки должны были начать первыми. Потом пойдёт пехота. И если ойупа пожелают драться, тогда хорошо, он никак не сможет помешать этому. Они должны драться. И они должны умереть. Прошлой ночью он оставил две ближайшие дороги неохраняемыми, чтобы молодые индейцы, предвкушавшие славу генерального сражения с белой армией, могли присоединиться к ойупа.
Он всю ночь слышал их барабаны и военные песни. До него дошли слухи, что индейцы собрали большие новые силы для сражения с ним, кроме того, поговаривали, что в этом сражении их будет поддерживать великий дух, который поможет им победить белых.
— Стыдно, что члены нашего общества могут испытывать такие странные чувства, как излишняя чувствительность, — сказал генерал Буэл при публичном выступлении. Наедине с собой он скрежетал зубами из-за того, что ему приходилось возиться с этими ублюдками в Дакоте. Он только сожалел, что не может искромсать их на куски артиллерией и покончить с этим раз и навсегда.