Таким образом, между марксистско-ленинской идеологией и фамильно-историческим деревом Мастеров синанджу — с похвалами рабочим комитетам с одной стороны и восхищением фараонами и королями с другой — установилось временное согласие.
То, что такой беспорядок не вызвал протестов, было необычно. Раньше студенты знали только то, что марксистско-ленинская диалектика — единственное истинное учение.
Теперь сотни тысяч студентов зубрили, что Акх— натон в своей праведности дал тридцать нубийских золотых статуй Мастеру Джи, а король Кроесус из Лидии заплатил четыре сотни мер золота, и что Дарий из Персии пожертвовал драгоценные камни весом в сотню оболов — согласно закону непобедимости.
Чиуна удовлетворило то, что Ким Ил Сунг сделал всё, что мог. В особенности в тот момент, когда Чиун и Ремо встретили в Народном аэропорту Пхеньяна три тысячи студентов, марширующих под флагом Мастеров синанджу и поющих: «Прославляя твой великолепный Дом наёмников, мы прославляем истину, и прекрасное превосходство и твоё вечное присутствие в мире, о Великолепный».
Ремо нетерпеливо повернулся к Чиуну.
— Они даже не знают, о чём они поют, — взорвался он.
— Никогда нельзя пренебрегать данью. Ваших американских студентов тоже могли бы обучать подобным образом.
— Я надеюсь, что они никогда не узнают этих стихов, — сказал Ремо.
Как и следовало ожидать, за то время, пока они добирались до деревни, Чиун начал перечислять все самые большие обиды и несправедливые обвинения, которые он выслушал от Ремо за время его обучения.
— Возможно, ты думаешь, что старейшины деревни Синанджу тоже дураки, потому что платят дань.
— Нет, — сказал Ремо. — Почему они не должны её платить? Мы кормимся ею почти четыре тысячи лет.
— Мы существуем благодаря им, — сказал Чиун.
— Я — нет, — ответил Ремо.
— Но твой сын будет.
— У меня нет сына.
— Потому что ты всё время крутишься вокруг всех этих западных вертихвосток. Женись на хорошей корейской девушке. Она родит тебе наследника, и мы воспитаем его. Он тоже женится на кореянке, и вскоре никто не вспомнит, что на плаще Мастеров было белое пятно.
— Если дело только в этом, — сказал Ремо, — то, может быть, ты уже имеешь белого предка. Ты не думал об этом?
— Только в моих ночных кошмарах, — сказал Чиун, выходя из машины и принимая глубокие поклоны собравшихся стариков.
Ремо смотрел за их спины. Глазам открывались четыре переулка, переходящие в абсолютно неиспользуемые шоссе, теряющиеся между Корейских холмов по направлению к Пхеньяну. Он знал, что существовали ещё два шоссе, ведущие в деревню, которые тоже почти не использовались. Иногда, как он слышал, по этим дорогам проходили стада яков, так что севе— рокорейцам приходилось потом присылать вертолёт из Пхеньяна со щётками и скребками, чтобы держать первый, второй и третий Великие пути на Синанджу в безупречном состоянии.
— Приветствую вас, — сказал Чиун старикам. — Я вернулся вместе со своим сыном, Ремо. Я не хочу удерживать его здесь против его воли, потому что он не хочет помочь нам в поисках бесследно пропавших сокровищ. В конце концов, вся ответственность ляжет на тех, кто не хочет посвятить свою жизнь возвращению сокровищ.
Старики закивали головами.
— Вы можете удивиться, почему я ничего не предпринимаю в отношении Ремо, — сказал Чиун.
— Нет, они не удивлены. Я уверен, что они совершенно не удивились этому, Маленький Отец, — сказал Ремо.
Обеспокоенные старики опустили глаза к земле. Между двумя Мастерами появились разногласия.
Чиун успокоил их движением руки.
— Он имел в виду совершенно другое. Мы все знаем, что вам очень хотелось бы знать, почему я ничего не предпринимаю против Ремо. Во-первых, потому что он приехал домой учиться. Сейчас он будет читать истории Синанджу, и знаете зачем?
— Я знаю зачем, Маленький Отец.
— Шшш. Они не знают зачем. Он будет читать истории синанджу, потому что он встретился с чем-то таким, чего не смог победить. А почему он не смог победить это?
Никто не ответил.
— Он не смог победить это, потому что не знал, что это такое, — сказал Чиун.
— Я узнаю, что это, если ты расскажешь мне, — сказал Ремо.
— Это не принесёт тебе ничего хорошего. Ты не сможешь справиться с этим человеком, пока не найдёшь сокровища синанджу, — сказал Чиун.
— Теперь я вижу, что ты по-прежнему ведёшь свою игру, Маленький Отец, — сказал Ремо, который решил, что не будет больше ждать никаких объяснений. Он знал Чиуна, и ему были хорошо известны их разногласия. И он знал, что Чиун не укажет ему сейчас правильный путь. Но раньше или позже ему придётся сделать это, и Ремо испытывал тайное злорадство.