— Да, я решила, что моя обязанность… — Господи, какой деревянный голос. И что за чушь она несет. — То есть я хотела сказать…
Шеннон окончательно смешалась. Приготовленные слова вылетели у нее из головы. Не потому ли, что всего в нескольких дюймах стоял Митч Уилер? Она ощущала исходивший от него легкий запах, неповторимый запах, невероятно возбуждающий, невероятно мужской. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, словно оба были не в силах отвести взгляд. Какие удивительные глаза, думала Шеннон, такой редкий цвет — напоминает золотистый оттенок виски. Она заметила, что зрачки его расширились, — несомненно, то, что он видел перед собой, пришлось ему по вкусу.
— Дядя Митч! — Дасти скулил от нетерпения. — Я покажу Шеннон свою комнату, ладно?
— А? — Митч неохотно вышел из приятного оцепенения. — В другой раз, старина. Нам с Шеннон надо кое-что обсудить. А тебе, парень, пора отправляться в постель.
— Ну пожалуйста!
— Никаких разговоров.
Митч взъерошил соломенные волосы Дасти и на мгновение сгреб барахтавшегося и визжавшего мальчугана в охапку. Потом настала очередь Рейчел — Митч подхватил ее на руки и несколько раз чмокнул в шейку и в щеки, так что она засмеялась от щекотки.
— Попрощайтесь с Шеннон, — распорядился Митч. Потом взглянул на гостью и кивнул в сторону дивана: — Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. А я сейчас вернусь.
Прохаживаясь по комнате, Шеннон слушала доносившийся сверху приглушенный смех и топот быстрых детских ножек. Как приятно видеть маленькую грустную Рейчел смеющейся, и как хорошо, что Митч умеет ее рассмешить.
Шеннон и сама росла тихоней. Только ее никто не подбрасывал вверх, не осыпал поцелуями. В маленьком домике, где они жили вдвоем с отцом, никогда не бывало так весело и шумно.
Шеннон почти не помнила свою мать, но иногда по ночам, когда ей не спалось, она ощущала, как темнота источает знакомый нежный запах жасмина и кто-то тихонько поет над ней колыбельную.
Однако в детстве Шеннон вовсе не чувствовала себя обездоленной и несчастной. Фрэнк Догерти делал для дочери все, что мог, хотя, конечно, он слишком много времени отдавал работе и подчас казался чересчур хмурым и замкнутым. Но Шеннон всегда любила своего отца.
О том, как трудно приходится мужчине, когда он в одиночку растит ребенка, Шеннон знала не понаслышке. А если детей трое? Похоже, Митч Уилер — настоящее чудо природы.
Шеннон заметила несколько фотографий, любовно расставленных на столе красного дерева. Она подошла поближе. Вот неулыбчивая темноволосая малышка с печальным взглядом — Рейчел почти не изменилась. А у Дасти на школьной фотографии, наоборот, улыбка до ушей. А вот новорожденный младенец с лысой головкой и сморщенным личиком. Не иначе как Стефи.
Она взглянула на последнюю фотографию, и у нее защемило сердце. Семейный портрет, трое детей и родители — красивая темноволосая женщина и молодой мужчина с гордым, уверенным лицом. Как похожи братья! Сходство сразу бросалось в глаза, только тот был моложе и, наверное, повыше ростом.
— Они снимались прошлым летом, — раздался голос Митча. — Мой брат Кевин и его жена Донна.
— Родители малышей?
— Да.
В лице Митча ничего не изменилось, впрочем, привычная затаенная печаль мелькнула в глубине его глаз. Шеннон опять посмотрела на фотографию, которую все еще держала в руках.
— Такие молодые, красивые, — пробормотала она. — Как это случилось?
— Они поехали в Мэмут, покататься на лыжах. Кевин был превосходным лыжником, а Донна только училась. Никто не знает, что в точности произошло в горах. Судя по всему, Кевин упал, и Донна отправилась за людьми. Тут внезапно поднялась пурга и… — Голос Митча задрожал, он судорожно сглотнул подступивший к горлу ком. Потом взял у Шеннон фотографию, медленно провел рукой по стеклу и поставил ее обратно на столик. — Спасатели обнаружили их только на следующий день. Было уже поздно.
— Господи, какое горе! — У Шеннон защипало глаза. Супруги могли бы жить долго и счастливо, растить своих чудесных детей, думала она. — Какая несправедливость!
— Да, — мягко откликнулся Митч. — Жизнь часто бывает несправедливой.
Лишь услышав его слова, она поняла, что думала вслух.
— Кевин был вашим единственным братом?
Митч покачал головой.
— У меня осталось еще два брата и две сестры. А всего в семье нас было шестеро. Я научился менять пеленки, как только вырос из них сам, — с улыбкой добавил он.
— Вот это да! Здорово, должно быть, когда у тебя столько братьев и сестер.
Да, а ей не дано узнать, что испытывает человек, окруженный большой семьей, пронеслось в голове у Шеннон.