Она похолодела при этой мысли. Без Митча и детей ей не быть счастливой — теперь она в этом уверена. Она и сама не ожидала, что так быстро прикипит к ним душой.
— Девочка заснула, едва коснувшись головой подушки.
Голос Митча вспугнул Шеннон. Вздрогнув, она увидела, что он стоит рядом — совсем рядом. У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала его близость, вдохнула его запах. Кассета выскользнула у нее из рук и мягко шлепнулась на ковер. Никто из них не обратил на это внимания.
— Знаешь, я успел по тебе соскучиться, — пробормотал Митч, поглаживая ее по щеке.
— Я тоже по тебе соскучилась… то есть мы с Рейчел… — Шеннон охватило смятение. Да, она соскучилась по нему. Она скучала по нему каждое мгновение, когда они были врозь. Лишь о нем были все ее мысли. И сознание того, что она больше себе не принадлежит, пугало Шеннон.
Он коснулся ее губ своими — ласково, нежно. Он приник к ее рту, и она, прижимаясь к нему, обвивая его шею руками, ответила на поцелуй. Голова у нее пошла кругом от близости его тела, возбуждающего, желанного. Какие теплые, какие влекущие губы, чуть маслянистые, солоноватые. Этот притягательный вкус — неужели это вкус воздушной кукурузы?
Наконец губы их разъединились. Шеннон сотрясала нервная дрожь. Митч гладил Шеннон по лицу, и она чувствовала, что его рука тоже дрожит. Это мгновение значило для него много, так же много, как и для нее.
— Шеннон, радость моя… — проговорил Митч хрипло и перевел дыхание. — Что-то происходит между нами. Что-то очень важное. И нам надо поговорить.
У Шеннон подкашивались ноги. О чем сейчас говорить? Но ей необходимо, ей просто необходимо все обдумать, понять, что с ней творится, хотя, когда Митч рядом, она не в состоянии здраво размышлять.
Она оперлась на спинку дивана.
— Уже поздно. Мне пора идти.
— Тогда встретимся завтра?
Она схватила сумочку.
— Завтра понедельник. У меня занятия в университете.
— Подожди. — Митч схватил ее за руку и привлек к себе, не давая уйти. — Мы с тобой должны быть вместе. Вдвоем.
Голос его, глубокий, волнующий, ласкал ей слух, как музыка. Она облизала внезапно пересохшие губы.
— То, что происходит, слишком важно для нас обоих, — повторил Митч. — И от этого не убежишь.
— Я не собираюсь убегать.
— Нет, собираешься. Только я тебя не отпущу.
И как только он догадался, что она хотела спастись бегством? — подумала Шеннон.
— Для меня все это внове, — смущенно произнесла она. — И я просто не знаю, как мне быть.
Митч усмехнулся.
— А меня ты считаешь знатоком по части любовных дел… Поверь, того, что творится со мной сейчас, я не испытывал ни разу в жизни. Никогда у меня так не захватывало дух… Но я ничего не боюсь, Шеннон.
Взяв Шеннон за подбородок, он слегка приподнял ее голову и заглянул ей прямо в глаза.
— А ты? Ты — боишься?
Боится, очень боится. Но чего? Боится признаться себе, что полюбила. Боится, что ее сердце вновь будет разбито.
Митч поднял взгляд от своего рабочего стола и увидел, что в дверях кабинета стоит Росс Уилер, облаченный, по своему обыкновению, в безупречный серый костюм. Костюму вполне соответствовало суровое и неприветливое выражение лица. Сразу видно — перед тобой образцовый адвокат.
Митч отложил фломастер и повернулся на вращающемся стуле, наблюдая, как Росс тщательно устраивает свой портфель. Митч не слишком удивился, увидев брата. У Росса был ключ от дома, и Росс часто сам отпирал входную дверь, особенно в те часы, когда Митч обычно работал.
Росс наклонил голову, словно прислушиваясь.
— Что-то у вас сегодня тихо.
— Дасти и Рейчел в школе. Стефи спит. Вот я и выкроил время, чтобы немного поработать.
— А!
Росс был огорчен, что не увидит племянников, хотя и не подал вида. Митч знал: его брат, который всем кажется сухарем, обожает детей и каждой встречи с ними ждет как праздника.
Из шести детей Уилеров Росс был самым старшим. Когда умерли родители, ему уже исполнилось двадцать, и он взял на себя обязанности главы семьи. Росс всегда чувствовал, что он в ответе за младших братьев и сестер; с годами, по мере их взросления, чувство это лишь крепло.
В детстве Митч, как и положено младшему брату, преклонялся перед Россом. Сейчас Росс частенько раздражал его своей манерой лезть в чужие дела, но Митч старался быть терпимым.