Старообрядческий раскол и ересь жидовствующих

Здесь персты, очевидно, могут быть и не сложены, не соединены, потому что единство ипостаси во Христе образуется не сложением или соединением перстов, но единством руки; и даже здесь можно разуметь два перста, не рядом находящиеся, ибо и они одинаково могут образовать во Христе два естества, а единством руки, на которой оба находятся, образовать единство ипостаси. На многих древлеписанных иконах действительно встречаются изображения такого перстосложения, что указательный перст и мизинец простерты, а два средних перста и великий совокуплены и пригнуты ко длани. Таких изображений много обретается в соборе Старой Ладоги, на фресковых изображениях 12–го века (см. в журнале Прохорова); с таковым же перстосложением в Никольском единоверческом монастыре, в Москве, в соборном храме Успения, есть древняя местная икона, по преданию чудотворная, св. Иоанна Предтечи; такие же есть изображения руки на мозаических иконах, открытых в Константинопольском Софийском храме, созданном императором Юстинианом. И такое перстосложение можно признать вполне согласным слову Петра Дамаскина, в котором говорится, что соединение, образуемых двумя перстами, двух естеств во Христе во едину ипостась образуется не соединением сих перстов, но единством руки. В Сирии действительно существование такого двуперстного сложения для означения двух естеств во единой ипостаси Христа могло быть вызвано потребностью противодействия учению еретиков единовольников. Но можно ли этим свидетельством Петра Дамаскина доказывать, что таковое сложение было и в Константинополе? Справедливо ли особенно приводить его в доказательство, что перстосложение, описанное в Псалтырях п. Иосифа, которое едино старообрядцы приемлют, и приемлют как догмат веры, — что это перстосложение всегда существовало в Греции и было во всеобщем употреблении во времена св. Владимира? Не должно забывать при этом, что Петр Дамаскин — писатель позднего времени, что это есть не тот Петр Дамаскин, который жил в седьмом веке, а писатель 12–го века, как о том свидетельствуют самые его творения, в которых приводятся во свидетельство писания отцов, живших после седьмого столетия, как напр. свидетельство Симеона Метафраста, жившего в девятом веке, которого Петр Дамаскин, живший в седьмом столетии, очевидно, приводить не мог.