75 Земский отдел был образован 27 июля 1861 г. для поземельного устройства и общественного управления крестьянством пореформенной России. Его предшественником являлся Земский отдел Центрального статистического комитета МВД, существовавший с 4 марта 1858 по 27 июля 1861 г. и производивший подготовительные работы по освобождению крестьян от крепостной зависимости, в связи с изданием Манифеста 19 февраля 1861 г. С 27 июля 1861 г. функции Земского отдела были распределены между делопроизводствами, которых насчитывалось более десятка. К моменту поступления В. Ф. Романова в Земский отдел его начальником являлся Г. Г. Савич (с 10 августа 1896 г.).
76 Приказом по гражданскому ведомству от 19 февраля 1898 г. В. Ф. Романов был причислен к МВД и откомандирован в Земский отдел с 31 января 1898 г.
Часть II. Служба мирного времени
Глава 3. Земский отдел Министерства внутренних дел (1898–1901 годы)
Умственный и нравственный багаж при поступлении на службу; вера в силу протекции. Первые впечатления от высших должностных лиц: князь А. Д. Оболенский, В. Ф. Трепов, Б. Е. Иваницкий; управляющий Земским отделом Г. Г. Савич. Сближение с сослуживцами; их характеристика; дружеские связи. Неожиданное получение первого места благодаря работе. Дела по ответственности земских начальников; всеподданнейший доклад киевского генерал-губернатора Драгомирова; отказ, благодаря ему, от введения института земских начальников в Юго-Западном крае. Инородческое делопроизводство; увлечение Сибирью; занятия в Публичной библиотеке. Обеды 19 февраля. Придирки Савича. Уход И. Л. Горемыкина; новые министры: Сипягин и Плеве. Вынужденное оставление службы в Земском отделе. Смерть Савича.
Прежде чем перейти к описанию моих первых шагов на государственной службе, надо дать себе отчет, с каким умственным и нравственным багажом вступал я на новую дорогу моей жизни. Юридический факультет дал мне удовлетворительное специальное образование, но без всяких национальных основ; о том деле, которому я намеревался посвятить себя, — о правовом и бытовом положении сельского населения России я имел самое смутное представление; Россию, русскую деревню, если не считать моих детских впечатлений, я знал очень мало; я страстно любил все русское благодаря незаурядному знанию русской литературы, музыки и отчасти живописи. В политическом отношении, раздраженный ненациональностью передового студенчества и его шорной партийностью, я исповедовал консервативные взгляды, но как-то невыдержанно, без партийной односторонности, а потому уклоняясь по отдельным вопросам влево. За идеал бюрократа, за свой идеал я взял себе толстовского Каренина и старался выработать в себе, хотя бы внешне, хотя бы на словах корректную благородную сухость, что приходило в постоянное столкновение с наклонностью моей к живым приключениям и своеволию, находившемуся в полном противоречии с обычными в то время требованиями служебной дисциплины. На службу, ее цели я смотрел весьма просто: надо добиться известного положения, что называется, сделать карьеру, заручившись какой-либо протекцией, чтобы можно было хорошо жить и приносить пользу. В то, что истинная польза государству и обществу может быть приносима на любом месте, как бы оно ни было скромно, лишь бы принятые на себя обязанности [исполнялись] самым совестным образом, что высшей наградой за труд является личное удовлетворение собой, что служебная карьера в массе случаев делается на русской государственной службе личным трудом, способностями и усилиями с гораздо большим успехом, чем протекционным способом — обо всем этом перед поступлением на службу как-то не думалось. Легенда о значении протекций так сильно, впрочем, вкоренилась в русское общественное мнение, что ее до сих пор очень часто многие, не близкие к бюрократическому миру круги, а в особенности неудачники по собственной ограниченности или настроенные оппозиционно к правительству считают за непреложную истину; отчасти распространению этой легенды способствовал действительно протекционный, но далеко не во всех случаях, способ замещения некоторых специальных должностей, например, губернаторов, при Дворе1 и т. п. Часто при этом под протекцией ошибочно разумеются те деловые связи, которые завязываются уже на самой службе благодаря личным способностям, работе и вообще качествам ума и сердца. Все мои служебные наблюдения с первого до последнего года службы, как будет видно из моих воспоминаний, самым решительным образом опровергают рассказы о значении так называемой протекции, если говорить о правилах, а не об исключениях.