Младшие помощники были Н. Н. Принц и юрист Московского университета Н. И. Воробьев. Если бы Н. Н. был современником Л. Толстого при творении им «Анны Карениной», то я был бы убежден, что многие черты Стивы Облонского он списал с «Принцика», как называли мы его. Отличительной чертой этого милого моего друга была бесконечная доброта и добродушие, желание каждому чем-нибудь помочь, развеселить; он с первых же дней нашего знакомства вручил мне тетрадку, собственноручно им составленную, с образцами различной деловой переписки. Видя изумление на моем лице и предугадывая вопрос: «Разве все надо писать одинаково, по шаблону, а нельзя по-своему?», он, ласково улыбаясь, предупредил меня: «Видите ли, в служебной переписке имеются издавна установленные формы по, так сказать, мелким текущим делам: например, вы читаете резолюцию делопроизводителя „о. б. п.“, т. е. „оставить без последствий“, находите у меня в моей тетради образец „о. б. п.“; затем „на расп. губ.“ — губернатору на распоряжение и т. д., и т. д.; таких образцов здесь до сотни; привыкните к ним и будете в час в десять раз больше давать, чем при измышлении своих форм из головы; большие деловые бумаги, разные представления в Советы, рапорты в Сенат и т. п. — там, конечно, придется писать по-своему, но до этого Вы еще не скоро дойдете». Этот первый урок канцелярщины, так охотно и доброжелательно преподанный, сыграл большую роль в первых шагах моей службы. Как во всяком деле, так и в канцелярской работе, вовремя изученная техника его значительно облегчает работу, увеличивает производительность труда. Недаром ведь наши современники — сапожники из бывших офицеров и чиновников40 — абсолютно не в силах конкурировать в смысле быстроты производства с профессионалами: у них больше вкуса, изобретательности, добросовестности — чего хотите, по сравнению с простыми мастерами, но главного — школы, того навыка, который с юных лет дается практикой, знанием дела с азов, умением во всех мелочах, включительно до того, как разместить под рукой наиболее удобно материал и инструменты, каждый гвоздик, чтобы не потерять лишней секунды, вот этого дилетанту никогда не достигнуть. И в мелкой «текущей» работе чиновника технический навык и шаблон — громадный плюс: ненастоящий чиновник часто небольшое деловое письмецо сочиняет и мусолит в течение времени, за которое настоящий чиновник написал бы таких писем десяток.
В обществе распространен взгляд на наш канцелярский стиль как на нечто в лучшем случае смешное. Это неверно. Предрассудок этот относится к далеким дореформенным временам. Язык наших канцелярий отличается строгой грамотностью, сжатостью и, главное, точностью. Его единственный недостаток в первые годы моей службы заключался в крайней обычно сухости, но на моих глазах язык этот во многих ведомствах эволюционировал в чисто литературный живой язык, сохранив притом основное свое качество — точность. Смешного «канцелярского стиля» я не застал, но слышал о нем от одного дореформенного чиновника: его юмористическая сторона заключалась в крайне почтительном отношении подчиненных к начальству и начальников во взаимных отношениях между собою; например, докладчик писал, должен был писать, всегда сомневаясь в своих силах разобраться в деле, даже правильно изложить его сущность, в таком роде: «Сущность дела едва ли не сводится к следующему», но Боже упаси сказать просто, что «дело заключается в следующем»; это было бы нескромно, невежливо по отношению к более осведомленной высшей власти. Начальство к начальству никогда не обращалось с возражениями; надо было всегда похвалить предложенную меру, указать на ее положительные стороны, а затем уже высказать соображения о совершенной ее негодности. В таком духе в мое время писало часто только Министерство финансов, весьма одобряя предложенные меры и кончая отказом в деньгах на их осуществление. Кроме того, некоторые архаические приемы переписки сохранялись еще в канцеляриях самого затхлого Министерства, если не считать его Юрисконсультской части41, а именно юстиции: там в каждом отделении имелся какой-то редактор, который исправлял и без того бесконечно в многочисленных инстанциях вылизанные бумажки42.
Итак, добрейший «Принцик» научил меня элементарным началам канцелярской премудрости. Через несколько недель, когда мы уже окончательно подружились, он притащил на службу какой-то невероятно поношенный, рыжий, а ранее, видимо, бывший черным кожаный портфель. «Поноси его первый год службы, — сказал он мне, — это первый портфель… такого-то, — и мне была названа фамилия одного важного придворного старца, — он приносит счастье». Я как тетрадь с образцами бумажек, так и портфель, хотя он был и менее интересен, [чем] тетрадки, принял с благодарностью.