От нас из Земского отдела С. А. ушел, кажется, в 1900 году, будучи назначен на должность начальника вновь образованного, выделенного из состава отдела Управления по делам о воинской повинности, в каковой должности его впоследствии, как я уже говорил, заменил его помощник С. В. Корвин-Круковский — мой первый учитель по службе75. Дела воинской повинности, чрезвычайно нервные, особенно при выработке и исполнении мобилизационных планов, были не под силу двум делопроизводствам нашего отдела и затрудняли очень работу управляющего по ведению им других сложных отраслей специально-крестьянского дела.
Поэтому воинские дела и были выделены из Земского отдела в самостоятельный департамент или управление, как стали в последнее время называть департаменты, подобно тому, как за год до поступления моего на службу из того же отдела было выделено переселенческое дело.
У нас знатоком дела по воинской повинности и неутомимым работником в этой области считался делопроизводитель А. П. Федоров, явившийся в новом управлении главным сотрудником Куколя и Корвина. Подобно всем чиновникам с духовным образовательным цензом76, он отличался необыкновенным трудолюбием и строгим формализмом; когда его помощники во время различных мобилизационных разработок или, в особенности, пробных мобилизаций уходили куда-нибудь из дома, они обязаны были оставлять свои точные адреса, например, Мариинский театр, кресло № такой-то. А. П. Федоров прошел школу чиновника у старого дореформенного служаки некого Платова, признававшегося, по введении в России всеобщей воинской повинности, первым специалистом по этому делу. Платов был грубый провинциальный чиновник, во время занятий иногда, в припадке недовольства, запускавший чернильницей в своих помощников. В губернском учреждении, в котором он служил несколько десятков лет, у него вышла грязная юмористическая история, отдававшая гоголевскими временами, которая послужила предметом разбирательства в административном департаменте Сената77. Я из любопытства прочел указ Сената по этому делу, кстати сказать, хранившийся в делопроизводстве того самого отдела, на службе в котором состоял виновный. Сущность этого дела, изобиловавшего многими бытовыми подробностями, сводилась к следующему: некий мелкий чиновник Оранжевый получил в подарок от губернатора, при его отъезде к новому месту назначения, брюки; последние очень понравились Платову, и он их отобрал от своего подчиненного; тот взбунтовался, наговорил дерзостей, за что П[латов] распорядился выпороть бунтовщика. Сенат подверг П[латова] вычету какого-то значительного числа лет из времени его службы. Нужны были, следовательно, совершенно исключительные знания и работоспособность, чтобы с таким формуляром попасть в центральное учреждение.
А. П. Федоров усвоил от своего старого учителя все знания и умение работать, но, конечно, без его самодурства и архаичности в служебных отношениях.
При Савиче, да, кажется, и после него, должности делопроизводителей замещались главным образом чиновниками, особенно выделившимися в провинции, преимущественно на должностях непременных членов губернских крестьянских учреждений78; должность делопроизводителя большей частью являлась для них переходной на губернаторские или высшие министерские должности (вице-губернаторов, директоров департаментов и т. п.).
Наиболее выдающимися из приглашенных при мне таким порядком делопроизводителей были Г. В. Глинка, И. М. Страховский и И. И. Крафт. Первый закончил свою карьеру, прерванную революцией, в должности товарища министра земледелия, а последние два — на губернаторских должностях.
Г. В. Глинка — юрист Московского университета, помещик, земец, бывший одно время помощником знаменитого присяжного поверенного Плевако и затем непременным членом крестьянского присутствия в своей родной Смоленской губернии, единственный в живых близкий родственник нашего великого композитора79 — представлял из себя во многих отношениях человека совершенно незаурядного и выдающегося знатока сельского быта и права. Я постепенно сблизился с ним до искренне-дружеских отношений и впоследствии значительную, лучшую часть моей службы провел под непосредственным его начальством. Поэтому в дальнейших моих воспоминаниях мне придется еще возвращаться неоднократно к этому дорогому мне по многим причинам человеку, несмотря на те служебные трения и, так сказать, «сцены», которыми изобиловали наши отношения по службе.