— До того, как принять постриг, он вел довольно бурную жизнь. Чтение не входило в круг интересов молодого офицера, — улыбнулся брат Дамьен.
— Понимаю. А каков его круг интересов сегодня?
— Ну… Обычно отец Лоран просыпается в числе первых, занимается атлетическими упражнениями в своей келье, а когда тепло — то во дворе. До того, как зазвонят к утренней мессе, он проводит время у себя — полагаю, что коротает часы за молитвой. После службы и завтрака мы занимаемся делами монастыря; эти часы кроме того назначены для приема посетителей и просителей.
— Они пользуются спросом, эти приемные часы?
— О, вовсе нет, — смутился брат Дамьен. — Как правило, никто его не беспокоит… После обеда — чтение Священного Писания, а потом я ухожу на склад или к себе и оставляю настоятеля одного. Насколько мне известно, он любит вздремнуть. Потом вечерняя месса и ужин, после которого у всех наступает свободное время. Большинство братьев заняты в это время молитвой в уединении. Отец Лоран тоже проводит вечер у себя, обычно он не выходит. Пожалуй, и я тоже. Видите ли, я много лет занимался только летописью. Но с уменьшением числа братьев на мои плечи легли обязанности секретаря и счетовода, что вовсе не…
— Не соответствует вашей натуре? — подсказал Андре, видя, как колеблется монах.
— Именно… — брат Дамьен смутился еще сильнее. — Я замкнут от природы, и проводить столько времени в обществе отца Лорана бывает непросто. Поймите меня правильно: он прекрасный, требовательный руководитель, но быть приближенным к нему — по силам не всякому.
— Я понимаю, что вы хотите сказать… А назначил вас исполнять эти обязанности непосредственно отец Лоран, я полагаю?
— Разумеется.
— И часто он так… промахивается с выбором исполнителя?
— Практически всегда. Порой кажется, что он не совсем отдает себе отчет в том, что делает…
— Мне показалось, что обстановка в Сан-Антонио в целом напряжена. Неужели виной всему…
— Отец Лоран, и только он, — кивнул монах.
— Но, кажется, друг к другу монахи тоже настроены не слишком дружелюбно?
— Между собой ладят только брат Рикардо и брат Модест, остальные едва разговаривают. Общее недовольство руководителем не слишком способствовало единству среди нас, — улыбнулся старик.
— А не возникало ли среди монахов мысли сменить руководство?
— Это пожизненная должность. Не представляю, какое злодеяние должен совершить отец Лоран, чтобы лишиться ее. А его поведение как христианина — безупречно.
— Да… Неприятная ситуация.
— Куда уж неприятнее. Если монастырь закроют, мы разъедемся по другим местам. Так, безусловно, будет лучше всего.
— Почему же никто не уезжает сейчас?
— Отец Лоран не отпустит. Людей катастрофически мало, а в его глазах наша обитель — что-то вроде крепости, которую нужно защищать до последнего бойца. Кроме того, дорога слишком тяжела. Пешком горы ни одному из нас не преодолеть, а без средств даже не нанять крестьянского мула.
— Средств, я полагаю, ни у кого нет?
— Откуда им взяться, — улыбнулся брат Дамьен. — Мы ведем очень скромную торговлю с местными и большую часть выручки отправляем епископу. Личных денег монаху иметь не полагается. Да и ни к чему.
— Что ж, мне все ясно, — Андре поднялся. — Может быть, вы хотите добавить что-нибудь еще?
— Хотел бы, но рассказал уже больше, чем подобает, — монах встал, чтобы проводить доктора. — Надеюсь, это не принесет кому-то неприятностей.
— Отнюдь. Плохое руководство — серьезная проблема не только в монастырях. Самодур-начальник способен привести доверенных ему людей к настоящей катастрофе.
— Да поможет нам всем Господь, — пробормотал монах.
Когда дверь за спиной захлопнулась, Андре стер дружелюбное выражение с лица и крепко задумался. Насколько откровенен был с ним старик? Он столько всего выболтал, а умолчал наверняка еще о большем.
Пора бы слуге вернуться; пустая повозка — не самая тяжелая ноша для него. С этой мыслью доктор направился к конюшне. Миновав церковь, он вышел во внешний двор монастыря и увидел, что брат Серхио как раз отпирает ворота. Через минуту Лу вкатил во двор повозку с покосившимся колесом.
День обещал быть жарким. По лицу парня катился пот, но он не показывал ни малейших признаков усталости. Эта ослиная выносливость не в первый раз изумила доктора. Конюшня была заперта, брат Арман куда-то исчез. По указке привратника-плотника Лу доволок повозку до ворот мастерской и бросил ее там. Брат Серхио неспешно подошел и склонился над колесом. Андре отослал слугу в келью, велев ему передохнуть, а сам заговорил со стариком: