Встали они в один ряд, поклонились честному люду и стали мучить струны. Вскоре я начала позевывать. Взбодрить меня могло лишь чудо. Для этого берендеевские музыканты должны были начать трясти головой так, чтобы волосы описывали в воздухе окружности, снять с себя нательные рубахи, запустить их в толпу, сломать гусли о сцену или о голову товарища. Показать жару, одним словом.
В общем, мой внутренний критик негодовал в промежутках, когда просыпался от моего праведного храпа.
Задремав, я и не заметила, как гусляры ушли, а на смену им явились плясуны. Танец, конечно, был не ахти какой. Из разряда «носик, пятка, топ-топ-топ», а потом что-то наподобие ручейка.
Мы вроде как на казнь пришли, а не на выступление местных коллективов. Если они на разогреве, то свою цель они выполнили. Народ уже просто кипел от возмущения. Слышались выкрики идти крушить дворец и требовать немедленной казни лиходея.
Конферансье в красном кафтане понял, что пахнет жареным, взобрался на сцену и попросил немного подождать, мол, осужденного уже ведут.
Угу, ведут, окольными путями через Китай.
Правда, после его слов прошло совсем немного времени, и вдали засверкали золотом латы царской дружины.
Сердце мое замерло на миг, а потом затрепетало так, что чуть не выпорхнуло из груди. Я даже на цыпочки встала, чтобы быстрее увидеть Кощея.
Пока я видела только черное размытое пятно, движущееся перед дружинниками. Когда картинка стала четче, я с разочарованием отметила, что Кощея обрядили в черный длинный балахон с капюшоном, скрывающим лицо.
Сам Кощей съежился, стал меньше. Шел, склонив голову, и на зевак не смотрел.
Толпа бесновалась и ликовала, а я молила его посмотреть на меня. Мне нужно увидеть его в последний раз. Хотелось, чтобы он понял — я с ним, даже если его здесь все ненавидят.
Я с тобой, Кощеюшка. Морально, естественно.
Разделить его судьбу на плахе я не мечтала. Я еще слишком молода для подобного исхода.
Проходя мимо, он не повернул голову в мою сторону. А в прошлый раз мне показалось, что он почувствовал меня. Не могла же я такое придумать.
Пленника под одобрительные возгласы толпы завели на помост. Он стоял, заведя руки за спину, и смотрел себе под ноги. Как я ни изворачивалась, увидеть его лицо у меня не получилось.
— Стыдно на людей посмотреть, песья морда? — раздались выкрики сзади.
— Казните его уже!
— Четвертуйте!
— Вздерните на дыбе!
— Утопите!
— Сожгите!
— Привяжите к хвосту коня и пустите вскачь!
Это, что, викторина такая? А сейчас, видимо, мы узнаем правильный ответ. Глашатай призвал к молчанию, и на помост торжественно взошел дружинник, держа в руках бархатную подушечку.
Они, что, решили всех удивить и задушить Кощея подушкой?
И тут глашатай двумя пальцами взял с подушки какой-то предмет. Игла! Огромная, похожая на цыганскую.
— Всем известно, что Кощея нельзя просто так убить! — громовым голосом возвестил он.
По удивленным перешептываниям я поняла, что известно далеко не всем, а точнее, никому из зевак. Какой-то мужик ткнул меня локтем в живот и спросил:
— Они че иголкой его до смерти затыкают?
Я пожала плечами.
— Смерть Кощея на конце иглы! — прогрохотал глашатай.
И только он собрался ее с пафосом сломать, как я дикой кошкой влетела на помост. Откуда только прыти хватило? От неожиданности глашатай выронил иголку. Придя в себя, он приготовился зарядить мне кулаком в ухо, но я увернулась и шмыгнула между дружинниками к Кощею.
— Быстрей! Ищи свою иголку и бежим! — крикнула я во все горло.
Но Кощей стоял как отмороженный. Видимо, уже смирился со своей незавидной участью.
Кто-то хотел вероломно схватить меня сзади, но Баюн выпрыгнул из сумки и вцепился в обидчика. Силы толчка кошачьих лап мне хватило, чтобы потерять равновесие. Я свалилась в аккурат на Кощея. Романтику момента испортило то, что во время нелепого падения объекта спасательной операции, его капюшон слетел с головы, и я увидела, что подо мной лежит какой-то неказистый мужик.
— Снимите ее с меня! — вопил он, как поросенок на убое.
— Подмена! — заорала я. — Кощея подменили!
— Измена! — заверещал глашатай.
И вместо того, чтобы искать изменника, дружинники вцепились в меня и куда-то поволокли.
Глава 15
Вот попала, так попала!
— Хулиганы! — заверещала я. — Никакого уважения к старости! Помоги, честной народ, не дай свершиться государственному произволу!