Бояна и впрямь вернулась быстро. Я порадовалась про себя, что не поддалась внезапному порыву бежать к Кощею.
Вздохнув, девушка поставила ведро, до краев наполненное водой, положила рядом несколько тряпок и жестяную коробочку с воском.
— А я уже закончила, — с радостной улыбкой сообщила я.
— Смотри внимательно, как полы мыть.
Я едва не закатила глаза. Велика премудрость! Тряпку намочил, отжал и елозь по полу.
Бояна между тем завязала подол своего платья узлом, опустила тряпку в воду, поболтала ею в ведре, хорошенько отжала и, встав на колени, принялась натирать пол, приговаривая:
— Как только промоешь чуток, высохнуть не давай, насухо тряпкой вытирай, а то разводы останутся, потом перемывать придется.
Движения Бояны были сноровисты. Видно, часто приходится ей этим делом заниматься. А вот кожа на руках покраснела. Я поняла почему, как только окунула тряпку в ведро. Мамочки! Вода же холоднющая! Почему она не догадалась нагреть ее? У меня аж кости заломило от холода, а кожу неприятно защипало.
— Чего стоишь? — Бояна повернулась ко мне. — Или наработалась уже? И подол-то подбери, а то замочишь весь.
Швырнув мокрую тряпку на пол, я завязала подол так, как до этого делала Бояна, и встала на коленки.
Больно! Пол твердый такой, в колени аж впивается. Ну почему нельзя мыть шваброй? Не изобрели ее еще, что ли? Да что там изобретать? Две палки скрепил вместе — и готово! Надо будет кому-то из мужиков объяснить конструкцию и труд местным женщинам облегчить.
— Тяжело тебе? — сочувственно спросила Бояна.
— Никогда таких полов не мыла, — призналась я и добавила: — У нас в избе деревянные, а не из мрамора.
— Мармора, — снисходительно поправила меня Бояна. — Ничего, научишься. Я же научилась. Слыхала б ты, как попервах меня Аглая за разводы гоняла.
Вспомнив о разводах, я старательно насухо протерла вымытые плиты.
— И все равно не люблю я это дело. Шкура на руках шелушится потом, — призналась она.
— Ой, а я люблю в воде возиться! На речку всегда я бегала белье стирать. Меня хлебом не корми, дай в воде поболтаться. Особенно в такой…ледяной.
Бояна покосилась на меня как на придурочную.
— Даже соседи нам свое белье приносили. Им хорошо, и мне в радость.
Врать, так врать.
— Сейчас быстренько галерею домоем, и попрошу Аглаю дать мне корыто поглубже. Надеюсь, в таком большом замке и одежды грязной много, — радостно щебетала я, искренне надеясь, что до таких жертв с моей стороны не дойдет.
— Нам еще овощи чистить, не забывай.
Я скривилась, показывая, как мне неприятна предстоящая работа на кухне.
— Не люблю готовить.
— Знаешь, а я ведь помочь тебе смогу, — обрадовалась Бояна. — Не придется тебе овощи чистить. Ты полы мой, раз тебе это по душе, а овощами я займусь. Да еще и перед Аглаей за тебя словечко замолвлю, чтоб на стирку тебя поставила.
— Здорово! — искренне улыбнулась я. Сейчас Бояна уйдет, а я к Кощею сбегать успею.
— Ну, я пошла, — Бояна резво поднялась на ноги, развязала подол.
— А если вдруг у меня что-то не получится? — спросила я неуверенно, чтобы не показывать излишнюю радость от ее ухода.
— Я буду прибегать к тебе изредка, а потом помогу воском полы натирать.
— Как ты хорошо придумала! Прям голова! — наигранно восхитилась я, но Бояна не почувствовала подвоха и поспешила сбежать от меня. Наверное, боялась, что передумаю.
Глава 27
Только шаги Бояны стихли, как я бросила тряпку, схватила метлу в целях маскировки и выскочила во двор. Если что, я просто подметаю и ни в какие запрещенные помещения проникать не собираюсь. Выйдя за дверь, развязала подол платья и поморщилась. Мокрый и мятый. Ну, ничего, я рабочая единица — имею полное право так выглядеть. Тем более при одном только взгляде на меня всем будет ясно — человек делом занимался.
Воодушевленная этой мыслью, активно размахивая метлой, я двинулась прямиком к запретной башне. И уже возле самого входа меня кто-то грубо схватил за плечо. Я ойкнула и дернулась.
— Ты кудой? — рявкнули мне в ухо.
Медленно повернув голову на голос, я увидела низкорослую, пышнотелую женщину в таком же сером платье, как и у всей прислуги. Длинные рукава были закатаны выше локтя, и я невольно нервно сглотнула при взгляде на мощные предплечья.
— Т-т-тудой, — заикаясь, пролепетала я, махнув рукой наугад.
— Тудой нельзя! Там белье сушится, а ты на него метешь. Пылищи подняла. Иди отсюда подобру-поздорову, покуда простыни не протряхнут. И чтобы я тебя здесь с твоей поганой метлой не видела! — уперла она руки в круглые бока.