И тут меня посетила догадка. Получается, чем ближе к Кощею я нахожусь, тем меньше похожа на бесплотного призрака, по крайней мере, я могу касаться предметов, не проваливаясь в них пальцами. Ведь прикосновение к его коже я ощутила как никогда отчетливо.
— А мне показалось, что тебе нравится подглядывать за голыми людьми. Сначала спальня, теперь это…
— Фатальная случайность.
Он сам дотянулся до полотенца, но прикрываться не спешил! Вместо этого начал неторопливо промакивать им влажные волосы. Издевался, значит. Я отвернулась.
Не скажу, что зрелище мне не нравилось. Напротив, я боялась, что выражение лица выдаст весь спектр эмоций от восхищения до обожания, и в конечном итоге я буду выглядеть в его глазах как бедный африканский ребенок впервые в жизни попробовавший сладкую вату.
— Значит, я должен поблагодарить эту случайность, за то, что она совершенно случайно спасла мне жизнь, — раздалось за спиной. — Можешь поворачиваться, я оделся.
Не прошло и года. Медленно обернувшись, я обнаружила, что Кощей действительно принарядился в длинный бархатный халат и теперь с интересом рассматривал меня. Краешек губ был приподнят в улыбке. Наверное, ситуация его действительно позабавила.
Столь незначительное проявление незнакомой мне эмоции настолько переменило его лицо, что я вновь им невольно залюбовалась. Интересно, своей кровожадной женушке он так же улыбался?
Я мотнула головой, пытаясь вытряхнуть из нее ядовитые мыслишки.
— Ну что ж, — кажется, он уловил перемену в моем настроении, — не могу отказать девушке в гостеприимстве, даже если она любит сваливаться ко мне в неурочный час. Заодно расскажешь мне, как здесь очутилась. Прошу…
Он открыл неприметную дверь в стене, пропуская меня вперед.
Шли мы довольно долго. Кощей, будто о чем-то задумавшись, молчал, а я не знала, что сказать. Вроде бы и было что, да нельзя. Замок строго-настрого запретил о будущем говорить. Нарушить свое обещание я не решалась.
Вдруг, и правда, всё настолько изменится, что это нам обоим может грозить даже смертью?
Или мы не встретимся вовсе?
Я так и останусь в теле дряхлой старушки, вынужденной коротать век в избе на отшибе леса, и помнить о пережитом не буду?
Или это произойдет лишь с той моей версией, которая и знать ничего не знает, а я настоящая останусь здесь, запертая в зеркальном зале?
Ох, с этими временными хитросплетениями с ума сойти можно! Уж лучше на практике не проверять, что случится, если проболтаюсь.
Между тем путешествие закончилось, и мы с Кощеем вышли в небольшое помещение, напоминающее гостиную. Такого в его замке я еще не видела, но о чем можно говорить, если тут все его воле подчинялось. Вспомнить только, как я по лестнице в башню ходила — иной раз подъем даже и не почувствуешь, а порой будто на пирамиду Египетскую третий день восхождение совершаешь.
Перед нами тут же возникла более молодая версия Аглаи. Я на всякий случай опустила голову, скрывая в растрепанных волосах лицо, но она не обратила на меня внимания. Ее даже странный наряд Кощея не смутил. На лице служанки была написана лишь неподдельная обеспокоенность.
— С возвращением, хозяин! — приветствовала он. — Долго же вас не было, мы уж забеспокоились, как бы не случилось чего.
Кощей отмахнулся, явно не желая говорить о том, где пропадал.
— Полно, дела были. Лучше ужин накрой нам.
Нам? Мне-то еда пока не требуется. Неужто замок занес меня в тот временной период, где Кощей на Маре еще женат, и его мегера сейчас к столу спустится?! Я этой семейной идиллии точно не выдержу!
Однако я с облегчением вспомнила, что он благодарил меня за спасение, а значит, его благоверная уже отчалила. Может, у них, конечно, судебная тяжба идет, и они жилплощадь делят, но это вряд ли. Замок Маре, судя по ее словам, не нравился.
Вскинув брови, я удивлённо взглянула на Кощея.
Он таинственно подмигнул и добавил:
— Гостье моей что-нибудь особенное подайте.
Аглая понятливо кивнула и больше ничего не спрашивая удалилась.
— Не думаю, что мое нынешнее состояние располагает к ужинам, — усомнилась я.
— Но это же необычный ужин в необычном месте, — усмехнулся Кощей. — К тому же я не могу отказать моей спасительнице в гостеприимстве и наслаждаться едой в полном одиночестве. Это как минимум дурной тон.
— А я думала, что принимать гостей в таком виде — дурной тон, — кивнула на халат.
— В моем понимании хороший тон — угодить гостье. Если тебе не нравится мой вид, могу вновь раздеться.