— Всем? — ужаснулся помощник.
— Да!
По голосу, по взгляду Калинина помощник понял, что возражать бесполезно.
Одна за другой громко звучали фамилии, один за другим подходили к Михаилу Ивановичу бойцы и командиры, каждому из них вручал он орден и удостоверение, улыбаясь и произнося несколько добрых напутственных слов. И ни один из них не увидел болезненной гримасы на лице Калинина, никто не мог представить, как трудно было переносить каждое из множества рукопожатий.
Юноша с кубиками в петлицах и со звездой политрука на рукаве был вызван почти последним. Приняв орден и ответив на поздравление, спросил вдруг неуверенно:
— Михаил Иванович, вы… Вы узнали меня? — И, заметив удивление Калинина, объяснил торопливо: — В апреле, в Москве вы перед школьниками выступали… Я в первом ряду сидел. Не помните?
— Конечно, помню! — ласково улыбнулся Михаил Иванович. — Очень даже хорошо помню всех вас, моих дорогих!
— Мы тогда втроем были от нашей школы. Шурик теперь в госпитале. А Ваню еще в ноябре схоронили.
— Вот оно как, — вздохнул Калинин. — Иди, политрук! Воюй за себя и за них! И постарайся дожить до победы!
Пионерская дивизия
— Без двух минут двенадцать, — сказал секретарь. — Товарищи здесь.
— Приглашайте, — кивнул Калинин, отодвигая стопку бумаг.
Где только не приходилось Михаилу Ивановичу выступать, встречаться с людьми: в огромных залах и в заводских цехах, в рабочих общежитиях и на полевых станах под открытым небом, но больше всего любил он беседовать с посетителями вот в этой небольшой, просто обставленной комнате.
Все здесь располагало к откровенному деловому разговору. Ничего лишнего, отвлекающего, показного. Длинный стол под зеленым сукном, обычные жесткие стулья. Шкаф с книгами. На одной стене — географическая карта. На другой — портрет Ильича в широкой дубовой раме. Хороший портрет — Михаилу Ивановичу очень нравился. Чуть наклонив голову, Ленин смотрел пристально, с легкой улыбкой и будто слушал внимательно, сам готов был вступить в разговор.
Михаил Иванович направился к двери. Сегодня к нему пришли товарищи молодые, почти все встречаются с ним первый раз, надо ободрить их, чтобы не особенно волновались, не терялись. Калинин с каждым поздоровался, спросил, как зовут. Здесь были работники Центрального Комитета ВЛКСМ и Московского городского комитета комсомола, имевшие дело со школьной молодежью, были директора школ и пионерские вожатые. Всего восемнадцать человек. Сели вокруг стола, плотно сдвинув стулья.
— Посвободней, поудобней устраивайтесь, — весело сказал Калинин. — Чувствуйте себя как дома. Вот тут, возле стенки, возле окна, поближе ко мне. — И дождавшись тишины, продолжал: — Это очень хорошо, что мы с вами сегодня встречаемся, можем поговорить, обменяться мнениями. Декабрь на дворе, полтора года идет война. Все свои силы напрягаем мы для борьбы с врагом. Трудно, товарищи. И вот наряду со взрослыми, наряду с коммунистами большой вклад в борьбу с фашизмом вносит наша молодежь, комсомольцы и пионеры. Они ведь фактически принимают участие во всех важных мероприятиях в тылу, на заводах и на колхозных полях. Даже непосредственно на фронте комсомольцы и пионеры очень хорошо проявляют себя… Впрочем, — Михаил Иванович сделал паузу, — кому же я это объясняю?! Ведь вы ближе к молодежи, лучше меня все знаете. Хотелось бы от вас услышать о делах наших московских школьников. Говорят, у нас в городе целая пионерская дивизия действует? Как, товарищ Ахапкин? — обратился Калинин к директору Московского городского Дома пионеров. — Мы с вами не первый раз видимся, может, вы и начнете?
— Есть такая дивизия, — подтвердил Ахапкин. — Сама обстановка подсказала создать ее, Михаил Иванович. По месту жительства, по месту учебы у нас организованы подразделения из комсомольцев и пионеров старшего возраста. В основном пионеры, конечно. Всего двенадцать тысяч школьников, практически по всей Москве. Изучаем противовоздушную оборону, санитарное дело, стреляем из малокалиберных винтовок. А главная цель бойцов дивизии — помогать взрослым во время воздушных налетов. Тушим зажигательные бомбы, оказываем первую помощь пострадавшим.
— Это хорошо, и я знаю, что школьники много зажигалок погасили, многим пожарам не позволили разгореться. Но к такой опасной работе надо допускать лишь тех, кто постарше.
— Ребята сами рвутся пользу приносить.
— А хорошая учеба — разве это не польза? Для пионеров и комсомольцев это очень важно. Образованные, высококультурные люди всегда нужны государству. И теперь, и после войны.
— Мы об этом не забываем, Михаил Иванович, — ответил один из директоров школ, сам бывший фронтовик с нашивкой за ранение на гимнастерке. — Учеба — главное. И вообще необязательно всем школьникам на крышах дежурить. Есть много других дел, где комсомольцы и пионеры просто незаменимы. Наши ребята, тимуровцы, помогают старым людям, у которых близкие на фронте. Дров наколоть, воды принести.
— Это правильно, — одобрил Калинин.
— Концертная прифронтовая бригада есть, — сказала молоденькая девушка из горкома комсомола. — Собрали лучших участников самодеятельности из пионерских дружин. В воинских частях, в госпиталях с радостью нашу бригаду встречают.
— Вообще госпиталям большое внимание уделяем! — поддержали ее. — Комсомольцы и пионеры постоянно бывают в госпиталях, ухаживают за ранеными.
— Металлолом собираем!
— Подарки для бойцов! У нас, Михаил Иванович, каждый день десятки автомашин увозят на фронт рукавицы, кисеты, полотенца, портянки.
Разговор вскоре сделался общим. Один за другим товарищи рассказывали об успехах и неудачах, о самоотверженном труде педагогов, о фронтовых подвигах московских комсомольцев, недавних школьников. О Зое Космодемьянской и ее товарищах по отряду.
Воспользовавшись паузой, снова заговорил Ахапкин:
— Михаил Иванович, у нас к вам два вопроса. Посоветуйте, пожалуйста, как лучше в условиях военного времени строить комсомольскую и пионерскую работу со школьной молодежью.
— Да мы как раз сообща и советовались об этом, — улыбнулся Калинин.
— А еще такая просьба. Как нам более правильно, более доходчиво изучать с молодежью биографию Владимира Ильича Ленина, его жизнь и деятельность? Это ведь важно всегда, а в условиях острой борьбы с нашими идейными и военными противниками — особенно.
— Разумеется, — посерьезнел Калинин. — А есть ли у вас положительные примеры именно такой работы?
— В городском Доме пионеров создана комната Владимира Ильича. В этой комнате проводятся сборы пионерских отрядов, посвященные Ленину, встречи со старыми большевиками. А также лекции и доклады о жизни и деятельности нашего вождя.
Михаил Иванович встал, не торопясь с ответом. Смотрел на портрет Ильича, морщил лоб, подыскивая нужные слова. Очертил руками большой круг.
— Представьте себе, что это наша планета — шар. А на этой планете есть самая высокая вершина. Так вот, такой вершиной человеческого общества является Ленин. То, что вы изучаете биографию Владимира Ильича, — это очень похвально. Какое бы время мы ни переживали, мирное или военное, в основе коммунистического воспитания молодежи должен стоять образ Ленина, его борьба за народное счастье. Но мой вам совет: изучайте жизнь и деятельность нашего вождя в тесной связи с жизнью советского народа, с историей Коммунистической партии, со всеми достижениями нашей страны. Вот видите, — Калинин указал на карту, — десятки новых городов, заводы, электростанции, колхозы, совхозы: все это сделано советским народом по ленинским заветам. Беседы о Владимире Ильиче должны быть яркими, зажигательными, убедительными, они должны призывать молодежь к борьбе за полную победу коммунизма. Если лекция или беседа о великом вожде не отвечает этим качествам, то лучше их не проводить… Согласны со мной, товарищ Ахапкин?
— Да, вполне.