Нагнувшись к следу, вдыхая его яркое ощущение, побежала. Лес опять проснулся и с ним проснулся слабый голод, только больше он мыслей не путал и не сводил с ума. Взяла на заметку — недавно здесь были куропатки. Но подождут. В крайнем случае сунуться поглубже в лес.
А Ёж действительно не сумел убрести далеко, нашелся на полпути к площадке раскопа. И он был не один.
Есть такая легенда. Про то, как встретились оборотень и обычный человек. Встретились и полюбили друг друга. Потому что он был большой и сильный Кот, а она — хрупкий и красивый восточный цветок. Из местных, из татарларов. У нее были большие черные глаза и лицо, наверно, круглое, как их любимая татарларская луна. У него — широкие плечи и дерзкий взор. И еще он спас ее от разбойников, когда она возвращалась с ярмарки и отстала от подруг. И она, конечно, бросилась своему спасителю на грудь. И понятно, что было дальше. Про такую любовь можно было бы сочинять стихи и петь песни. Про то, как темными ночами она сбегала из женской половины, как тихо, ловко проскальзывала мимо спящей молочной матери, как подговорила самую свою верную подругу молчать и помочь проснувшейся любви. И еще про то, как у реки ждал ее возлюбленный, про то, какие слова они друг другу говорили.
Только никто не споет песен и не сочинит. Счастье было недолгим.
Однажды луна на небе стала совершенно такой же круглой, как личико красавицы. И на берегу вместо красавца-батыра ждало ее разъяренное чудовище с глазищами огненными.
Что было дальше, так толком и неизвестно. Одни сказители утверждали, что чудовище набросилось на красавицу и, забыв о прежней любви, растерзало ее на части. Другие говорили, что девушка от страха тронулась рассудком и утонула в реке. Ну а третьи, из любителей добрых концовок, говорят, что никакого чудовища не было. А влюбленные просто сбежали от родителей девушки, не дававших согласие на брак.
Только Коты, конечно, догадываются, что все-таки растерзал красавицу батыр. Потому что зверь в человеке всегда сильней.
Ёж обнимался с деревом. А над ним навис совершенно незнакомый человек. Мужчина. Рыжий, как огонь. Источающий волны такой злости, что шерсть сама собой встала дыбом, а перед глазами затянуло розовым туманом. И дальше в этом розовом тумане все происходило стремительно.
Рыжий замахнулся на Ежа, а тот болезненно вскрикнул и начал заваливаться на бок.
Алина зарычала. И кинулась на рыжего. Он был такой злой… И, когда вцепилась ему зубами в икру, оказалось, что еще и очень вкусный.
Рыжий взвыл. Отцепился от Ежа и повалился на Алину. Но он был слабей.
Рвать и терзать!
Розовый туман сделался красным. Вкусным и сочным. И остановиться не было уже никакой возможности. Ни в какое сравнение не шла горячая человечья кровь с жиденькой кровью тощих от зимы куропаток.
— Пусти… гадина… — хныкал человек. И уже почти не трепыхался.
Ну нет… попался…Вкууусный…
— Apage, bestia…Алина… ты же человек…
И наваждение схлынуло. Через боль содранной по живому кожи. Через страх сумасшествия. Пантера внутри оказалась сильней. Она бы ведь убила этого человека. И Ежа бы убила! Господи…
У ног хныкал растерзанный рыжий человек. И сидел, привалившись к стволу сосны и прикрыв глаза, Еж. Очень бледный.
— Чего тебе от нас нужно? — спросила у рыжего.
Рыжий глянул ошалело. Сжался в комок. И… исчез.
А Еж остался. Застонал, не открывая глаз.
Дальше стоило больших усилий заставить его возвращаться. Рычала, покусывала, била и толкала. Он ругался монотонно, пытался присесть в снег, угрожал чем-то там, бормотал себе под нос… И, кажется, опять пахло могильно и опять где-то далеко заламывал руки раскоповский страдалец. Но он больше не пугал. Дошли. Там перекинулась — ведь это "перекинуться" называется? — и заставила его лечь. Последние — разве что в погребе еще есть, а в ларе точно больше нет — дрова скормила "буржуйке", три свечки отыскала, но поберегла на самый крайний случай. Посомневалась, у задремавшего Ежа пощупала лоб, нашла горячим. Но есть в любом случае нужно. Ушла на охоту, пока еще до утра далеко, и есть шанс что-нибудь изловить.
Кстати, было немного неловко мыслить по-новому — охота, добыча, оборотень…
Куропатка вышла одна, и еще один глухарь, тощий и старый. На первое время…
И, видимо, последние приключния Ежа окончательно доконали, потому что он то спал, то болтал всякую чушь. Алина подумала, было, этак полусерьезно, слегка стыдливо, что можно было бы просто уйти домой и всё забыть. Но нет, конечно, не ушла. Поила Ежа сомнительными отварами, результатом своей скудной фантазии. Кидала в самодеятельные "чаи" всё, что под руку попадало — хвою, горько пахнущую полынь, столбики зверобоя, не зная, как на самом деле правильно и дает ли такой состав какой-то эффект. Еще поила бульоном и водила к будочке на дворе. И приглядывалась. Заросший, одетый не по сезону, умученный. Странный, в общем. И как он оказался в почти двух десятках километров от города среди ночи в декабре?