— Да-а… — сочувствует ему учительница. — А ты помнишь, как строилась наша школа? До занятий оставался один месяц. А школа была еще не выстроена. Помнишь?
— Помню.
— И тогда ваши родители решили отложить все дела, но достроить школу. И достроили. Это очень хорошо, что тебя многое интересует. Но бывает так, что надо отложить все дела. Для главного. Ты понял меня?
Андрюша кивает.
— Дальше меня не провожай! — останавливается учительница. — Ну, что ты намерен делать?
— Я подтянусь. Подготовлюсь к контрольной.
— А еще?
— Буду вырабатывать силу воли. И вообще. Постараюсь стать человеком.
— Ну что ж. Неплохо. Значит, я могу на тебя надеяться?
Андрюша поводит плечами, — дескать, что за вопрос?
— С этой минуты и начинай!
Учительница уходит. Через несколько шагов оглядывается. Андрей все еще стоит на прежнем месте. Но вот он пошел с видом человека, принявшего бесповоротное решение начать новую жизнь. Шаг его пружинист, брови нахмурены. Руки отмахивают, как на параде: раз-два, раз-два… И вдруг останавливается. Путь к новой жизни загораживает лестница-стремянка. Она приставлена к дому.
«Тук-тук-тук!» — долбит кто-то у Андрея над головой.
Андрюшка видит, как какой-то парень, оседлав стремянку, на глазах у всех, среди бела дня, отрывает дощечку с названием: «улица Андрея Крутикова».
— Эй! Ты что! — кричит Андрюша.
Парень глянул вниз и продолжает свое дело.
— Кто разрешил? Мешает она тебе? — орет Андрей.
Парень рывком отрывает дощечку и бросает на асфальт. Не спеша спускается.
— Я… я милицию сейчас! — наступает Андрей.
— Дыши носом! — спокойно произносит парень. — Если хочешь знать, есть постановление Горсовета — сменить! Вот так!
И парень как ни в чем не бывало принимается копаться в сумке с инструментами.
— Сменить? — повторяет Андрей.
Он стоит, как громом пораженный. И понимает, что парень его не обманывает. Куда девался весь его бравый вид! Он как-то сжался, поник. Тихо поплелся к дому…
Если бы Андрюша остался еще на минуту, он бы увидел, как парень вынул из ящика дощечку. Сверкающую, эмалированную. Белым по синему четкая надпись: «улица Андрея Крутикова». И, обтерев рукавом, парень полез прилаживать ее на место старой.
Но Андрей ничего этого не видит.
…И вот сейчас он сидит за столом, обхватив голову руками. Перед ним — письмо.
«Папа и мама и бабушка! Пожалуйста, меня не ищите, потому что все равно не найдете. Я знаю, что сам во всем виноват, но жить в этом городе больше не могу. Но вы не беспокойтесь, я не погибну, а когда стану настоящим человеком, то сообщу свой адрес. До свидания. Андрей».
Андрюша стаскивает со шкафа вещевой мешок. Встряхивает его. Чихает. В мешок засовываются учебники, шапка-ушанка, трусы и майка, пересыпанные нафталином валенки, отцовская телогрейка, фотография всей семьи Крутиковых.
Потом из тайника извлекается коробка из-под «Казбека». На крышке чернилами написано: на фотоаппарат.
Андрюша пересчитывает свои сбережения.
Тихо-тихо приоткрыл Андрюша дверь в комнату бабушки. Там темно. Андрюша закрывает дверь, взваливает на плечи мешок и выходит в темный коридор.
Он шмыгает носом, всхлипывает. Не легко все-таки покидать родительский дом.
В этот поздний час улица пуста. Гулко раздаются шаги беглеца. Он шагает не поднимая головы. Тяжелый мешок сползает, то и дело его приходится подтягивать. Тень, свет, тень, свет… Это Андрюша переходит от дома к дому. И у каждого дома горит лампочка, как раз над табличкой с названием улицы. Но Андрюша не поднимает глаз. Наверное, там уже другое имя, имя более достойного человека…
Последний угловой дом. Если не взглянуть и сейчас, так, пожалуй, никогда и не узнаешь, как же теперь называется улица. И Андрей поднимает голову. Сияет новая табличка: «Улица Андрея Крутикова».
Андрюша протирает глаза. Нет, ему не снится. «Улица Андрея Крутикова».
Андрей бежит к соседнему дому. И там новая табличка. Еще один дом. И там тоже.
И тогда мешок взлетает в воздух — тяжелый мешок со всем имуществом. Взлетает и шмякается на мостовую. А на мешок садится счастливый Андрюшка.
Улица.
Лева Пелевин стоит у ворот нового дома. И, как пограничник с плаката, из-под руки смотрит на дорогу.
А во дворе на крыльце загорает вся бригада Крутикова. Носы нацелены на солнце, глаза зажмурены.
— Едут, едут! — бежит через двор Лева.