— Значит надо посмотреть... я могу вам помочь...
— Но, даже если в договоре ничего не указано... я не думаю, что Первый советник пойдет на изменение клятв. Как вы правильно заметили, грилорцы очень трепетно относятся к традициям... А если я начну настаивать на их изменении, то он может что-то заподозрить. И настоять на своем...
— Да, вы правы, — граф задумчиво кивнул, — однако и тут есть маленький нюанс... Если в брачных договорах специально не оговорено, по традициям какой страны будет заключен брачный союз, значит вы можете исполнить этот пункт так, как вам удобно. — Он замолчал, я же пока ничего не понимала и вопросительно смотрела на графа. — Когда будете произносить клятвы просто замените Древних Богов на императора, сделав вид что ни о чем не подозревали, и поклялись именно так, как принято в вашей стране.
Я рассмеялась. Вышло немножко резко и нервно. Но дыра, в которую утекали эмоции, никуда не делась, и теперь сдержать их было практически невозможно.
— Неужели вы думаете, что Первый советник не потребует у меня произнести клятву заново, если ему что-то не понравится?
— Потребует, — согласился граф. — Но я могу выступить против. Все же именно я исполняю сейчас обязанности главы посольства — герцога Форента. А значит являюсь гласом императора в вашей стране.
— Это может привести к международному скандалу, — возразила я, — и вашей отставке.
— Может, — не стал спорить он. — А может и нет. Я готов рискнуть.
Он улыбался, глядя мне в глаза. Он, и правда, готов был поставить на кон свою карьеру и благополучие всего рода. Если император разгневается, то в опалу попадет не только сам граф, но и еще три следующих поколения рода Шерресов. Абрегорианские традиции в части верности императору были гораздо строже и жестче Грилорских.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я его. — Я никогда этого не забуду. Даже, если Первый советник догадался подстелить соломки, я все равно буду благодарна вам, ваше сиятельство, за готовность пойти на риск...
Я стала со скамейки и поклонилась графу. Гораздо ниже, чем требовалось по этикету, показывая глубину моей благодарности. Граф Шеррес вскочил и ответил таким же низким поклоном.
— А теперь проводите меня, пожалуйста, до моих покоев, ваше сиятельство, — я тяжело вздохнула. — Я немного перенервничала. И не уверена, что смогу дойти без вашей помощи.
Коленки и, правда, все еще подрагивали и норовили подломиться. Слишком сильным был эмоциональный выброс, который мне довелось пережить.
— Разумеется, ваша светлость, — граф подал мне руку, — прошу вас...
Мы вернулись с лестнице, от которой совсем недавно сбежали в кусты. И поднялись на второй этаж. Кумушки, все еще сидевшие в гостиной и, вероятно, с нетерпением ожидавшие нашего возвращения, несомненно были удовлетворены. Бледная герцогиня Форент практически висела на руке спокойного графа Шерреса, поддерживающего несчастную твердой рукой. И шли они при этом не куда-нибудь, а к покоям герцогини... Думаю, завтра все посольство будет гудеть, обсуждая, чем же таким занимались в саду эти двое. От простых разговоров женщины так сильно не устают.
Граф Шеррес довел меня до дверей в мои покои и остановился. Он поклонился, коснулся кончиками пальцев тыльной стороны моей ладони, и уже собрался уходить, как за дверью раздался громкий крик. Я вздрогнула. Граф тоже.
Потому что там, внутри, кричала Анни.
В тот же миг мы оба оказались оказалась в комнате. Как — не помню.
Танита, мерзкая старая нянька Абриты, отстраненная бароном Пирром от ухода за моей дочерью, удивленно смотрела на нас, держа за шиворот Анни и слегка приподняв ее над полом, так чтобы она не могла вырваться и убежать.
— Что здесь происходит?! — спросила я. Мой голос звенел от негодования.
Граф стоял молча. Его глаза метали молнии, а ноздри раздувались. Мне на мгновение показалось, что он прямо сейчас кинется на старуху и растерзает ее на клочки. И я с удовольствием бы присоединилась к нему. Желание удавить мерзкую тварь за то, что посмела прикоснуться к моей девочке, было просто нестерпимым.
Глава 21
— Мама! — Анни крутанулась и вцепившись в руку старухи, изо всех сил укусила ее за палец. А когда Танита, вскрикнув, выпустила ее из рук, кинулась ко мне, — Мама!
Я прижала Анни к себе и подняла взгляд на Таниту. Я была в такой ярости, что эта дрянь невольно попятилась от меня...
— Анни, маленькая моя, ты как? — спросила я у дочери. И она вдруг разрыдалась прижимаясь ко мне. Так горько, что я с трудом удержалась, чтобы прямо сейчас, самолично не придушить старуху, которая посмела обидеть мою девочку.