— Анни, — я повернулась к дочери, — собирайся, сегодня ты будешь ночевать со мной. А завтра, — теперь я смотрела на Таниту и говорила спокойным, ледяным тоном, — вы приведете покои в приличный вид, который соответствует титулу и положению маленькой герцогини. По поводу ваших угроз, — я усмехнулась, — рискните выдать мою тайну. Мне даже любопытно, как долго вы проживете после того, как откроете рот. Вы же не думали, что барон Пирр не укоротит ваш длинный язык самым простым и радикальным способом?
Старуха возмущенно открыла рот, но я даже не стала слушать, что именно она шипит. Подхватила Анни за руку и повела ее прочь из девичьих покоев. Довольная дочь прыгала всю дорогу. Они с Лушкой давно жили отдельно, в своих комнатах, и повод поспать в маминой постели Анни только радовал. Она, как и все дети, мгновенно забыла обо всех неприятностях. Но я не собиралась спускать старухе такого пренебрежения. Завтра же утром выскажу барону Пирру все, что я думаю по этому поводу. Если он думал, что я проглочу подобное отношение к моей дочери, то очень сильно ошибался. Мне проще самой спать на соломе, чем видеть в таком положении моих детей.
Но пока мне надо было узнать у Анни про графа Шерреса. И, когда мы пришли ко мне, усадила дочь на колени и начала осторожно выспрашивать. Я расплела косы, и теперь осторожно расчесывала щеткой длинные шелковистые пряди. Нам обоим это очень нравилось, хотя такие моменты выпадали нам редко. Все же именно вечером я уходила на работу.
— Анни, а ты помнишь графа Шерреса? Ты у него еще про облака спросила. Это тебе камешек подсказал?
— Да, — кивнула моя дочь. И, помолчав, добавила, — еще камешек сказал мне, что он мой папа. И чтобы он все понял, мне нужно было сказать ему, что он глупый. — Анни на мгновение ушла в себя, зевнула и добавила. — Он сейчас в саду, в беседке, где они встречались с мамой. И он очень хочет поговорить с тобой...
Я притянула дочь к себе. Впервые ее магия проявила себя вот так открыто. Обычно я никогда не могла определить: Анни делает и говорит то, что хочет сама, или это ей «нашептал» камешек. И, честно говоря, мне стало немного страшновато. Не навредит ли моей дочери способность видеть людей насквозь, знать, что происходит прямо сейчас и, возможно, произойдет в будущем?
Пророчество открывает перед ней большие возможности, ведь она сможет предупреждать удары судьбы, подготовиться к ним. Если на мгновение представить, что я знала бы о заговоре против моего отца, то это, несомненно, многое изменило бы. Мой отец был бы жив, я осталась бы принцессой Елиной, Лушка — принцем Фиодором, а Анни умерла бы в той подворотне.
Если я что-то поняла в двух своих жизнях, так это то, что помочь всем нельзя. Отдавая что-то одному, ты одновременно забираешь то же самое у другого. И одно дело, когда ты знаешь только то, что видишь сам, и принимаешь решения, основываясь на обстоятельствах, ограниченных твоим собственным мирком. И совсем другое, когда тебе известно абсолютно все.
Смогла бы я, юная принцесса Елина, пожертвовать жизнью моего отца, чтобы спасти новорожденную девочку, которая в тот момент ничего не значила для меня, а сейчас через несколько лет значит так много? Не уверена. Мне не под силу сделать выбор: кто из моих близких и любимых должен жить, а кому пришло время умирать... Я, как и все люди, предпочитаю переложить решение на других и положиться на волю Богов.
— Мам, — рассмеялась Анни, прижимаясь ко мне теснее, — не бойся. Все не знают даже Боги... Так ты пойдешь к нему? — Заглянула она мне в глаза, — можно с тобой?
Обняв дочь, я улыбнулась. Эти слова внушали надежду, что от нас все еще что-то зависит. Мне не хотелось откладывать в долгий ящик разговор с графом Шерресом. Чем быстрее он узнает правду про Анни, тем легче мне будет жить в посольстве. Я отдавала себе отчет, что слова, сказанные на церемонии, почти ничего не значат, и, возможно, прямо сейчас граф готовиться вывести меня на чистую воду. Просто теперь он будет действовать более скрытно. И хотя Анни уже полагалось спать, я ответила:
— Конечно возьму...
Столько лет жить без отца и теперь получить шанс обрести его? Я легко могла представить, что чувствует сейчас моя дочь.
Глава 4
До выхода мы с Анни крались, прячась в тени стен и хихикая. Доставать верхнюю одежду мы не стали, чтобы моя горничная ничего не заподозрила, но с ног до головы завернулись в пуховые платки. На улице было довольно холодно, весна только-только вступила в свои права.
В посольских коридорах было уже совсем безлюдно, только где-то там, за стенами господских комнат, на половине прислуги, слышался неясный шум. Многочисленные горничные сновали туда-сюда, выполняя приказы своих хозяев. Дворецкий гулким басом распекал какую-то нерадивую служанку. А молодой мужской голос очень громко рассказывал что-то и хохотал. Здесь, в нашем мире, уже было вечернее затишье, а там все еще кипела жизнь.