Сэра Холлидея вызвали в министерство иностранных дел. Он выслушал требование лорда Солсбери, подчинился ему и согласился организовать передачу Сунь Ятсена представителям британских властей в здании дипмиссии в половине пятого вечера на следующий день. В назначенное время 23 октября старший инспектор Ф. Джарвис и чиновник из министерства иностранных дел Великобритании в сопровождении обрадованного доктора Кэнтли отправились в дипмиссию за Сунь Ятсеном[34],[35].
Когда Сунь Ятсен спустился вниз, доктор Кэнтли осмотрел его и убедился, что бывший узник находится «в добром здравии… и превосходном расположении духа»[36]. Сунь Ятсен и вправду был доволен, когда увидел, что его ждет целая свита репортеров: доктор Кэнтли оповестил прессу. Возле дипмиссии собралась толпа, в том числе фотографы, художники, негодующие прохожие, и все засыпали освобожденного вопросами. В течение нескольких дней газеты даже в Америке и в Австралии, не говоря уже о Японии, Гонконге и Шанхае, с подробностями рассказывали о Сунь Ятсене, а во всех заголовках бросалось в глаза слово «похищение».
Сэр Холлидей отправил в газету «Таймс» письмо, в котором объяснял, что Сунь Ятсен явился в дипмиссию по своей воле. Однако это ничего не меняло. Как указал лорд Солсбери, для британцев важнее всего было то, что «войдя туда… он стал заключенным, помещенным под охрану». Сунь Ятсен категорически отрицал, что вошел в здание по своей воле, и утверждал, что понятия не имел о том, что это дипмиссия. Следует заметить, что он тщательно выбирал выражения, заявляя, что к нему «обратились… и ему пришлось войти»[37]. На допросе, который проводили представители британских властей, Сунь Ятсен держался еще осмотрительнее и подчеркивал, что «в сущности, насилие не было применено; все происходило весьма дружелюбно»[38]. В случае похищения с применением насилия потребовалось бы уголовное расследование, и тогда Сунь Ятсену пришлось бы давать показания под присягой, а в результате могла вскрыться правда.
Эта осторожность ему не понадобилась, когда речь зашла о написании книги. Благодаря активной поддержке доктора Кэнтли Сунь Ятсен спешно опубликовал свою книгу, снабдив ее хлестким названием «Похищенный в Лондоне». Книга мгновенно стала бестселлером и была переведена на несколько языков. Сунь Ятсен приобрел широкую известность, хотя его имя вызывало неоднозначную реакцию. Поначалу британская общественность была настроена доброжелательно по отношению к жертве похищения, но постепенно охладела, поскольку питала отвращение к революциям и связанным с ними насилием. Друзья четы Кэнтли иронически отзывались о Сунь Ятсене, называя последнего «этот ваш беспокойный приятель»[39]. Супруги Кэнтли остались практически единственными его сторонниками во всей Европе.
Однако для самого Сунь Ятсена имело значение лишь то, что о случившемся узнали радикально настроенные китайцы и он прославился в их кругах. Многие добивались его расположения, и он охотно отвечал на подобные призывы. В июле 1897 года он наконец-то покинул Лондон и через Канаду направился на Дальний Восток. Частный детектив, тенью следовавший за Сунь Ятсеном, отмечал, что у подопечного на редкость плотный график и, когда он обращается к китайской аудитории, «к нему и его словам относятся со всем вниманием». К тому же восхищенные слушатели не жалели денег. В Ванкувере Сунь Ятсену удалось обменять свой билет во второй класс на каюту в первом классе, уплатив разницу – сто канадских долларов, вдобавок он «стал носить стильный костюм свободного кроя, в котором раньше его не видели». Сунь Ятсен с нескрываемым удовольствием говорил своему другу детства Люку Чаню: «Я получал все, чего хотел, повсюду, куда бы ни приходил». Люк вспоминал: «И действительно… он мог объехать весь свет благодаря одному только своему имени. Для него всегда находился транспорт, всегда было готово жилье и еда, деньги, когда он просил о них… даже автомобили и лодки в случае необходимости»[40]. Попавший в лондонскую ловушку Сунь Ятсен стал единственным китайским революционером, который приобрел известность во всем мире.
34
После освобождения Сунь Ятсена пекинские мандарины вдруг спохватились и отправили в дипмиссию телеграмму с разрешением зафрахтовать судно для перевозки задержанного в Китай. В сообщении также указывалось, что Сунь Ятсена следует заковать в наручники и тщательно охранять. Телеграмму пометили задним числом, когда Сунь Ятсена еще держали взаперти. Безусловно, она предназначалась для правящей династии и должна была стать документальным свидетельством участия китайских властей в разрешении конфликта. Со своей стороны, посланник Гун передал Пекину, что уже зафрахтовал пароход и был готов отправить Сунь Ятсена в Китай, когда вмешалось британское правительство.
36
О задержании и освобождении Сунь Ятсена: Luo Jia-lun; The National Archives, FO 17/1718, pp. 9–498; Cantlie, Neil and Seaver, George, pp. 103–105; Cantlie, James and Sheridan, Charles Jones, pp. 43–44; cf. Sun Yat-Sen,