Лиза качает головой.
— Нет, не надо, Иринка. Будет слишком ярко и, пожалуй, безвкусно.
Иринка, любит все яркое, но сейчас сразу соглашается с сестрой. Лиза замечает:
— А ты что-то уж очень долго вертишься перед зеркалом?
Иринка улыбается.
Лиза собирается на вечер неохотно и идет только ради Иринки, которую мать одну, пожалуй, и не отпустит.
С подойником в руках появилась Анна Федотовна, молча прошла мимо вертевшейся перед зеркалом Иринки. Слышно, как за кухонной перегородкой течет в кринку струйка процеживаемого молока.
— Мама, налей нам с Лизой по кружечке!
— Пейте, хоть по две… — мать вынесла дочерям пузатую кринку молока и две чайные чашки, задержалась у стола.
Иринка повернулась около матери — платье ее раздулось колоколом. С жеманным поклоном Иринка спросила:
— Анна Федотовна, хороша ли ваша младшенькая?
Мать скупо улыбнулась:
— Хороша Аннушка — хвалит мать да бабушка!
— Ой, мамушка, эту пословицу ты не оправдываешь. Нас ты никогда не похвалишь, — она потерлась щекой о материно плечо, запрятала ее седую прядку волос под платок.
Анна Федотовна легонько отстранила дочь от себя.
— Ну, хватит ластиться. К экзаменам сегодня готовилась?
— Так точно, мамушка!
— А ты что нос повесила, не одеваешься? — спросила мать старшую дочь.
Лиза только улыбнулась в ответ.
В то время как сестры Дружинины собирались на вечер, Яков Шатров сидел дома, запершись в маленькой комнатке. Еще после обеда Маша принесла ему туда чернильницу, а Ваня чистую тетрадку. И он засел…
Маша и Ваня уже успели три раза сбегать выкупаться и теперь пришли домой. И вот, пожалуйста, ходи на цыпочках, не дыши, не шелохнись.
Старший брат, запирая дверь за собой, так и сказал близнецам:
— Не дышите!
Попробуй не дыши — вон как жарко! Ваня полез ковшом в кадку с водой. Ковш вырвался из его рук и пошел ко дну огромной кадки.
— Клюкой надо поддеть его, рукой не достать, — заметила Маша. Она начала снимать со стены, с гвоздика, клюку и, сняв, зацепила концом ее горшок на полке. Горшок упал и разбился вдребезги.
— Маша, Иван, что вы там грохочете? — раздался голос Якова, но сам он так и не вышел в кухню.
Ребята стали собирать глиняные черепки, перешептываясь на Яшкин счет: «Ишь, барин, и шуметь нельзя, а перед мамой за горшок небось не заступится».
Яков писал, черкал, мял бумагу, бросал и начинал снова. Он писал заметку в районную газету «Голос рабочего» о клубной самодеятельности поселка. Старался, чтобы заметка получилась у него «по-художественному». Заметка ему не очень нравилась, хотя он переписывал ее в шестой и последний раз. Был он доволен, пожалуй, одним только началом.
«И вот открылся занавес, на сцене клуба поселка Соколовка появился в лихой пляске слесарь торфопредприятия Матвей Аверкиев…»
Дальше заметка шла в более сухом и официальном тоне: перечислялось, что подготовили кружки художественной самодеятельности, кто активные участники ее, сколько дали концертов.
Поставив под заметкой свою фамилию, Яков вдруг задумался и приписал:
«Товарищ редактор! Если мою заметку будете печатать, то напечатайте ее под псевдонимом…»
Тут Яша снова задумался.
«Под псевдонимом… — и дописал: — Я. Иринин».
До начала концерта, в ожидании, когда побольше соберется народу, в клубе начались танцы.
Яркие банты Иринки мелькали то там, то тут. Лиза не танцевала. Она никогда особенно не увлекалась танцами, сегодня к тому же было скучно. Будь здесь Аркадий — другое дело. Вспоминать подробности последней встречи, все, что сказано было Аркадием, стало для Лизы необходимостью. Вот и сейчас она словно ощущает теплоту руки, державшей ее локоть, она даже слышит голос Аркадия. Он спрашивает ее: «Когда, Лиза?». И она отвечает ему мысленно: «Скоро. Осталось совсем немножко до нашей встречи».
Лиза рассеянно наблюдала за танцующей сестрой и думала: «Интересно, понравится ли Иринке Аркадий, когда она его увидит? А если нет? Не беда, а вот маме…» Лизе очень хотелось, чтобы Аркадий Топольский пришелся матери по душе.
К Лизе подсел Яков Шатров. Сегодня он был по-военному подтянут, аккуратен. Чувствовалось, к своей матросской форменке он относится с уважением. И действительно, Яков надевал ее только при «особых случаях». На именины или к своим знакомым вдовушкам Яков ходил в сером гражданском костюме. Форменка его была выутюжена, виднелась чистая полосатая тельняшка.
Лиза уже кое-что слышала о Якове и поэтому смотрела на него несколько недоверчиво.